Боевые потери - стр. 7
Четыре режимника контролировали поведение Хьюи, стояли от него так близко, что дышали ему в уши. Неприятное впечатление, тягостное. Ньютон, нежданно-негаданно, с небес мечты о свободе попал на грешную землю суда. Он сразу понял, что это его собирались судить, а не кого-то там ещё. Он слышал о таких судилищах, устраиваемых начальником производства и его подручными, которые получили от государства специальные лицензии на полномочия судей над добровольными помощниками. Слышал, но не задумывался, не боялся.
– Ньютон Хьюи, – встав из-за стола, торжественно начал Тодд, – ты обвиняешся в нарушении распорядка…
– Эй, что за дерьмо здесь происходит! – закричал, не сумев сдержаться, Хьюи.
– Молчать! – Уильямс вскочил с места, глаза его метали молнии, рот перекосило. – Молчать, когда зачитывают обвинение!
Одновременно с полетевшими в сторону Ньютона слюнями судьи-начальника, чернокожего бунтаря сзади крепко схватили под локти два режимника, вывернули их, и заставили опуститься на колени. Ньютон хотел встать, но на него навалились все четверо: на запястьях и лодыжках щёлкнули стальные челюсти наручников.
– Продолжайте, мистер Тодд.
– Итак, я продолжаю… нарушении распорядка, да. Также, Ньютон Хьюи, ты обвиняешся в сговоре с целью намеренного причинения ущерба репутации компании путём выпуска некачественной продукции. Ты обвиняешся в подготовке забастовки и покушения на нашего начальника производства, мистера Уильямса.
– Ложь! Я не готовил никакого покушения! Ложь! Ты лжец, Тодд. Ложь!
– Заткните ему хавальник, ребята, – в этот раз довольно спокойно, прищурившись, сказал Уильямс.
Ньютон получил резиновый ожог почек: режимники накидали ему ударов дубинками по пояснице, после чего завалили; один надсмотрщик сел Хьюи на грудь, другой зафиксировал голову, а два оставшихся разжали зубы и засунули ему в рот вонючую резиновую грушу.
– Вот так. Теперь ты сможешь лучше понять свою вину. – Судья Уильямс казался довольным. – Позовите свидетеля, – обратился он к режимникам.
Говорить Хьюи больше не мог, но он могу думать, мысли в его голове летали с потрясающей скоростью, сталкивались, рассыпались на отдельные слова и снова объединялись в суждения и предположения: – «Свидетель? Так, значит, меня предали! Кто же эта сука, которая меня заложила? Нет, не может быть, чтобы это была правда. Так просто. Они и мы: никто из наших не пошёл бы на сотрудничество с этой белой сволочью. Но свидетель, свидетель! Кто им может быть… Если только… Да, никого другого, кроме Фрэнсиса, и быть не может. Это он не хотел становиться свободным, это он старался хорошо работать за большую пайку, это он трусил, лебезил. Ах ты ублюдок, Холл. Не жить тебе, не жить».