Боевой шлюп «Арго» (сборник) - стр. 10
Филин, который считал ниже своего достоинства пялиться сквозь витрину, подошел ближе.
– Это не педик.
– Ну да, а кто же? Ты на ногти его посмотри! – Жбан восхищенно ткнул пальцем, оставив на стекле грязный отпечаток.
– Это… это, дети мои, Геракл.
Мы со Жбаном развернулись и уставились на Филина. Я осторожно потрогал его лоб и спросил:
– У тебя, случаем, жара нет? На солнышке перегрелся?
Филин снисходительно улыбнулся:
– Пока ты охотился на ужей и строил глазки дриадам, я обучался. Знаешь, что это значит? Я читал книжки, посещал музеи и картинные галереи. В том числе и те, где во многих копиях тиражировался наш герой. – Он повел подбородком в сторону цирюльни. Тыкать пальцем Филину не позволяло изящное воспитание.
Жбан растерянно улыбнулся. Образованность всегда его подавляла.
– Верно, – неожиданно буркнул он. – Вон шкура лежит.
– Она полосатая, – тактично заметил я, – и полоски зеленые.
– Ну да, полосатая. Тигриная. Помню, нам Аристотель что-то впаривал… «Рыцарь в тигриной шкуре» или что-то вроде того.
Я ограничился вздохом. Филин озвучил мою мысль:
– Всем ты хорош, Жбан, но для полного совершенства тебе стоило бы родиться немым.
Пока Жбан обдумывал оскорбление и сжимал кулаки, на пороге заведения появилась грудь. Грудь несла за собой небольшую изящную головку с обесцвеченными локонами – всем хорошую головку, кабы не два лишних подбородка. За головкой двигалось и остальное тело. Рыжие ресницы дрогнули, и увеличенная копия красотки с вывески пропела:
– Мальчики! Что будем делать? Стрижка, бритье, массаж? Орошение кишечника?
Взгляд зеленых глаз хозяйки рассеянно скользил по нашим лицам, пока не остановился на моем. Тут глаза расширились, и на губах женщины заиграла хищная улыбка. С неожиданной для такой толстушки прытью она подлетела ко мне и, прежде чем я успел опомниться, пылко обняла.
– Наконец-то! Ах ты негодник, заставил-таки себя ждать! Волосики совсем пыльные, глазки усталые-усталые. Ну дай же, дай же я поцелую моего птенчика…
Яростно пахнуло парфюмом. В глубоком вырезе платья обнаружилось нечто розовое, пышное и тестообразное. Жаркие выпуклости обтекли меня и вобрали, и я совсем уж было потерялся в этом пиршестве плоти, когда мою обожательницу с силой от меня оторвали.
– Ах ты шалава! – взвизгнула Паллада и, тряхнув мышиной шевелюрой, отвесила красотке пощечину. – Руки прочь от него, прочь, старая сучка!
За первой пощечиной последовала вторая, бросившая воющую красотку в пыль.
Я, распахнув рот, глядел на это непотребство. Афина выпрямилась, подбоченилась. Ноздри у нее воинственно трепетали, а глаза сверкали. На секунду – на долю секунды – явилась мне стройная воительница, гордая, статная, платиноволосая. Косы на ее голове уложены были блестящим шлемом. Явилась – и сгинула, оставив прежнюю немытую бабенку. Та, впрочем, тоже не задержалась и, погрозив мне пальцем, растаяла в воздухе.