Боевой разворот. И-16 для «попаданца» - стр. 65
Доложил. Шульмейстеру. Он теперь, наверное, за старшего. Пока. Василиваныч лишь лицом закаменел, и щека дернулась. Что-то с Батей его очень крепко связывало, судя по всему. Посмотрел на обломки Ил-2… А чего там смотреть – жечь придется. Впрочем, можно даже и не жечь. Разве что для галочки. Режим секретности, и все такое… Вряд ли тут для немцев хоть что-то интересное найдется. Тем более к ним наверняка и целые попали. Уже.
Дело тем временем совсем уже к вечеру пошло. Сначала в расположение. Затем, прихватив сменное, заскочил еще разок в баньку, благо топится непрерывно, поскольку дрова экономить более незачем. Не тащить же их в эвакуацию. Сижу в парилке, отпариваюсь. Состояние… Словом, вошел в боевой режим. Когда свои вокруг гибнут и гибнут, а ты все жив. Сегодня жив – ну и ладненько, спасибо богам. Завтра моя очередь. Может быть. А пока жив – надо жить.
На этой оптимистической мысли захожу в столовую. Вечером, кажись, водку положено. Мне – довольно много. Триста по стопроцентно подтвержденным плюс фронтовые сто. Однако облом[95]. Я выспрашивать не стал, положился на Костика, а ему о таком обычае ничего не известно. Может, позже ввели, а может, и вовсе легенда. И ужинают не все вместе. В смысле, эскадрильей там, полком… летным, в смысле, составом. Наверное, такое тоже позже будет, когда все образуется. Хоть немного. А так – обычный ужин. Макароны по-флотски, кетчупа, разумеется, нет – откуда? Хлеб горкой, чай, что-то типа пирожка… Вкусно. Под Надеждины взгляды. Волоокая – так, кажется, древние греки говорили. В хорошем смысле. Про Геру. Богиню. Земли. Что означало, согласно толковому для бестолковых, с очами большими и спокойными, как бы подернутыми дымкой. Действительно, что есть то есть…
Дождался, когда освободится. Недолго пришлось. Все отужинали уже – я из последних. Отошли на скамеечку, поговорили. По моей системе, главное – даму разговорить, а дальше все само пойдет. Только перебивать не надо, больше слушать. О собственных же достоинствах врать или даже не врать – последнее дело…
Она замужем была. За летчиком. Тоже истребитель. Погиб в авиакатастрофе. Довольно давно. Лет пять уже тому. В те времена очень высокая аварийность была, народу гибло жуть как много. Настолько много, что нам, в двадцать первом, такое и представить себе трудно[96]. Дети. Двое. Сын и дочка. Сыну скоро девять, дочке пять. У бабушки с дедушкой в Улан-Удэ. В отпуск ездила – отвезла. Неспокойно на душе было. Меня еще утром приметила. Повара рано встают – вот она весь мой бенефис над аэродромом и наблюдала. Из-под ладони, наподобие Ильи Муромца с известной картины. Понравилось. Сама-то ведь тоже летала. У-2 и Р-5. Потом И-16 (?!). Пусть и недолго. Дети пошли. Меня подружки показали, когда завтракал. Понравился еще больше. Стройненький такой. Прям совсем мальчик весь из себя, глазки такие… большие и ясные. М-да… История повторяется. Даже и далеко не во второй раз. Но не для Костика. Потому беру инициативу на себя.