Боевое слаживание (сборник) - стр. 32
В следующее мгновение Новицкий схватил один из молотков и с размаху ударил ребенка по голове. Девочка закричала, метнулась к Савченко, как бы ища защиты, но получила второй удар, сильнее прежнего, и без сознания рухнула на пол.
Булдашевич раскрыл чемоданчик, достал оттуда увесистый рулон и, склонившись над девочкой, обмотал ее тело широкой черной лентой, оставив открытой лишь голову. Затем взял со стола скальпель, ловко срезал верх черепной коробки, подтащил тело к сидящим на подушках, отошел в сторону и лениво облокотился о стену. Часы начали отбивать полночь.
Новицкий с Савченко заткнули за воротники салфетки, вооружились десертными ложечками и принялись жадно поедать мозг еще живого ребенка, посыпая его перцем, солью, весело посмеиваясь в процессе и со смаком облизывая залитые кровью руки[23]. Людоедская трапеза продолжалась минут двадцать. Наконец нелюди насытились. На окровавленных мордах расплылись широкие, блаженные улыбки. Новицкий снова махнул рукой. Булдашевич отклеился от стены, остатками ленты замотал выеденный череп, стянул сверток несколькими ремнями, взвалил мертвое тельце на плечо и скрылся в туннеле. На этом запись обрывалась…
– Выр-родок! – подавив позыв к рвоте, прорычал Логачев и с ненавистью посмотрел на экран монитора. Людоед по-прежнему спал: мирно и безмятежно, чему-то улыбаясь во сне.
Успевшие смениться караульные бдили с автоматами на изготовку. Дежурный врач негромко похрапывал в своем кресле.
– Ты только взгляни, Дмитрий, на его довольную харю! – Рык Васильича сорвался на хрип.
– Оно уверено, что опасность устранена, – мрачно произнес я. – Оно больше не боится затаившихся в доме убийц, а посему расслабилось и видит приятные сны.
– К примеру, как мозг у живого ребенка жрет! – скрипнул зубами Логачев. – В тепле, в комфорте… Десертной ложечкой…
– И это мерзкое существо мы охраняем! – эмоционально воскликнул я. – Фактически у смерти из лап вырвали… О господи! Недаром я постоянно чувствую себя… Как бы лучше выразиться?!. Словно работаю под пыткой!
– В режиме «Б», – глухо поправил Логачев. – Слово «пытка» в документах не употребляется… Хотя, чего я глупости болтаю! Тебе же не писать отчет о болезненном состоянии души!
– Ну, а твоя душа как? – тихо спросил я.
– То же самое! Если не хуже…
Секунд десять мы оба молчали.
– Кстати! – вдруг встрепенулся я. – По-твоему, Нелюбин знает, на чем именно подловили олигарха?!
– Скорее всего, нет. Борис Иванович очень любит детишек. И если бы увидел ТАКИЕ кадры… Ты, Дима, лучше скажи откровенно. Тебе хочется того же, чего и мне?!