Блондинка в озере - стр. 30
– А даты нет, – заметил он.
Билл мрачно склонил голову:
– Точно. Но уехала она месяц назад, двенадцатого июня.
– Она и раньше вроде бы уезжала.
– Да, – уставился на него Билл. – Я тогда напился и заночевал у одной потаскухи. В прошлый декабрь, как раз перед первым снегом. Мьюриел тогда не было с неделю. Потом явилась как ни в чем не бывало и говорит, что хотела малость развеяться. А жила, мол, у подружки, когда-то вместе работали в Лос-Анджелесе.
– И как эту подружку звали? – спросил Паттон.
– Я не спрашивал. Что Мьюриел ни делала, меня все устраивало.
– Понятно. А в тот раз записку она оставляла?
– Нет.
– Записка-то выглядит малость потертой, – заметил Паттон, складывая ее.
– Таскаю с собой весь месяц, вот и все дела, – окрысился Билл Чесс. – А кто сказал, что она и раньше меня бросала?
– Сейчас уже не вспомнить. Сам знаешь, как бывает в нашей глуши. Люди все замечают. Разве что летом им труднее, когда полно пришлых.
На какое-то время наступило молчание, наконец Паттон рассеянно спросил:
– Значит, уехала двенадцатого июня? Или ты просто решил, что уехала? А кто-нибудь в коттеджах на той стороне был?
Билл Чесс посмотрел на меня, и его лицо снова потемнело:
– Спросите у этого шпика, если он и сам всего не выболтал.
Паттон даже не повернул ко мне голову. Он разглядывал цепь вершин вдали над озером.
– Мистер Марлоу ничего мне не выбалтывал, – заметил он мягко. – Только сообщил, кого нашли и где нашли. Еще он сообщил, что Мьюриел вроде бы уехала и оставила записку. Ну и что тут плохого?
Снова наступило молчание. Билл Чесс уставился на прикрытый одеялом труп в двух метрах от себя. Он стиснул кулаки, по щеке у него покатилась слеза.
– Была еще миссис Кингсли, но она в тот день тоже уехала. Больше никого. Перрисы и Фаркуары в этом году не появлялись.
Паттон молча кивнул. В воздухе чувствовалась какая-то напряженность, словно что-то, о чем не говорили, было всем ясно и не нуждалось в словах.
Билл Чесс яростно заорал:
– Забирайте меня, сукины дети. Само собой, ее утопил я. Кому еще? Она была моей, и я ее любил. Я – подонок, всегда был подонком и останусь подонком, но все равно я любил эту девочку. Вам не понять, и не пытайтесь. Забирайте, и все, пропади вы пропадом.
Никто не вымолвил ни слова.
Билл Чесс уставился на свой крепкий загорелый кулак, замахнулся и со всей мочи ударил себя по лицу.
– Гнусный подонок, – обругал он сам себя срывающимся шепотом.
Из носу у него медленно потекла кровь. Она сползла к губе, обогнула рот и повисла на подбородке. Затем лениво капнула на рубаху.
– Вам, конечно, придется поехать с нами, мистер Чесс, чтобы дать показания, – спокойно сказал Паттон. – Сами знаете, так полагается. Никто вас ни в чем не обвиняет, но внизу с вами захотят поговорить.