Блондинка и Серый волк - стр. 21
– Погоди, она мне что-то там про мельницу наплела, и про таверну, и про весь маршрут. Куда теперь двигать-то?
Волк опасливо взглянул на нее и на всякий случай отодвинулся.
– Говори давай. Я ведь не только расколдовывать умею. Но и обратно отлично. А там… кто знает, не заржавела ли у тебя оборачивалка твоя, хочешь проверить?
– Ну… скажи-ка, она заплатила тебе?
– Да, все, как и обещала. Я работаю, знаешь ли, по предоплате.
– Покажи.
Агата ровно секунду подумала, взвесила силы: бояться ей было нечего совершенно. Достала из кармана штанов свои золотые монеты.
Волк присвистнул, прищурившись зло.
– Похоже, бабка ставила не на меня. Вот ведь…
Какое-то смачное слово, явно далекое от рамок цензурности, прорычал он сквозь зубы, совсем неразборчиво.
– Рассказывай, серый. Ты не лошадка у нас скаковая, чтобы ставки на тебя еще делать. В чем дело-то?
– У бабки был долг перед моей семьей, кровный. В чем-то проштрафилась перед отцом, а подробностей я и не знаю. Но такое нельзя не вернуть, невозможно. А возвращать ей, видимо, страсть как не хотелось, да и злопамятные они, ведьмы. Вот и надумала… Силу твою угадала, а, может, и следом шедший патруль – ее рук дело, как я не догадался-то! Нет волка – нет долга.
– Как тебя угораздило вляпаться так, а, волчонок? И это… может, представишься уже? Знаешь, после всего, что между нами было…
Он насупился.
– Ты, красна девица, сперва молодца напои-накорми, в баньке попарь, в постель уложи, а потом вопросы задавай.
– А поленом по хребту не хочешь?
– Называй меня Рудольфом, хотя… можно и “любимым”.
– И все же поленом…
– Злая ты баба, баронесса, совсем неприветливая. И нехозяйственная. Все самому придется делать.
И в самом деле: налил в чайник воды из ведра, сунул нос в мешок с травками, потом насыпал горсть в чайник и поставил его в печку. Потом сполоснул чашки и даже дверь выбитую приставил на место. Разлил чай, жадно принюхиваясь к Агатиной корзинке. Пришлось доставать каравай.
Хлеб с медом, да с травяным чаем – что может быть лучше?
– Понимаешь, я ведь думал, что у нас любовь, – сумрачно вздыхал Рудольф, глядя на Агату своими невозможными серыми глазами. – Она такая была… такая!
– Любовь, ага, – хихикала Агата, которую от горячего и крепкого травяного чая развезло не хуже, чем от пары бокалов вина. – Лет тебе сколько было, Ромео?
– Шестнадцать, – парень наморщил нос чисто как волк. – И что? У нас в деревнях девки в пятнадцать вполне себе замуж выходят и детишек рожают. А тебе, поди, уж все двадцать! Ты это вон… перестарок, во!
– Кто? – поперхнулась Агата. Как точно он угадал! Двадцать один ей исполнился буквально неделю назад.