Блокада Ленинграда. Народная книга памяти - стр. 62
Над складом поднимался столб черного дыма – горел сахар и другие продукты. Блокадники потом долго собирали перемешанный с землей сахар, собирали даже тогда, когда оставалась только сладковато-жирная земля.
Вскоре начался настоящий свирепый голод. Появились умершие от истощения. Продовольственные карточки ввели в конце июля, закончив составление списков. В октябре на карточку иждивенца полагалось 200 граммов хлеба (если он был в булочных). С ноября выдавали уже по 125 граммов – за ним с ночи стояли в очереди. Голод был в разгаре, но ленинградское радио 12 ноября довело до сведения горожан, что им только еще «предстоит угроза голода»!
17.09.41 г. радио сообщило, что в зоопарке смертельно ранен единственный слон в городе. Город бомбили 4 – 5 раз в сутки. После того как 18.09.41 г. наши войска оставили г. Пушкин и отступили к Средней Рогатке, начались беспощадные артобстрелы. Они велись теперь уже из района Пулковских высот. Обстрелы велись по расписанию и усиливались в часы, когда люди шли на работу и с работы, обстреливались места скопления людей, заводы. Мама пряталась в то время вместе с другими рабочими завода в трубах большого диаметра, которые лежали недалеко от их цеха.
Мы с сестрой навек благодарны нашей мамочке за спасение от голода. Она питалась в заводской столовой, а свою рабочую карточку отдавала нам. Как кормили на заводе, она не рассказывала, но мы знали, что, кроме жидкой баланды, там ничего не было.
Город наполнялся тревожными слухами. Удручало положение Москвы, с 20 сентября находившейся на осадном положении. К вечеру устанавливали аэростаты воздушного заграждения. По радио слушали Ольгу Берггольц. Слушали призывы к бдительности, выявлению немецких шпионов-диверсантов, переодетых в милицейскую форму. По ночам во время бомбежек и обстрелов я из окна наблюдал следы ракет, указывающих цели.
18 сентября немцы почти полностью разрушили мою родную улицу Правды от Разъезжей до Социалистической. Многие дома были разрушены, мостовая разворочена. Помню, как отовсюду слышались крики и стоны раненых. В мой дом попало 4 бомбы. Одна из них весом 250 кг (позже я нашел во дворе стабилизатор от бомбы) пробила стену дома на уровне седьмого этажа над нашей квартирой. С верхних этажей неслись крики раненых. Вскоре прибыла санитарная машина. Вместе с сестрой мы выносили раненых женщин и детей. В стене нашей комнаты образовалась трещина, свет через нее не проникал, но зимой мороз выводил вдоль нее снежные узоры. Трещину заделали уже после войны.
В одну из сентябрьских ночей немцы подожгли зажигалками, сброшенными с «юнкерсов», семиэтажный дом на углу ул. Марата и Звенигородской. Мне довелось из окна наблюдать жуткую картину горящего дома. В квартирах метались люди, некоторые выпрыгивали из окон в горящей на них одежде. Дом выгорел сверху донизу и долго дымился после пожара.