Блокада Ленинграда. Дневники 1941-1944 годов - стр. 26
Исторический момент пережили все присутствующие при выборах командира и комиссара отряда. Все уселись на ступеньки Михайловского дворца в саду и слушали выступления ораторов. Выступали от военного командования, от райкома и др. Настроение у всех было торжественное и серьезное, но в то же время спокойное. Все понимали серьезность обстановки и опасность, которая грозит Ленинграду, однако твердо верили в незыблемость нашего дела и в победу над врагом.
На завтра назначен сбор там же на 18 часов. <…>
Получила письмо от своей младшей дочурки. Она описала, как они ходили за грибами и ягодами и как ловили рыбу. Бедные девочки, они еще не понимают всей грозности обстановки. Пишут, что им хочется учиться и приехать в Ленинград. Будем надеяться, что мы скоро увидимся и поживем еще вместе. Надо выбрать время и послать им деньги, пока еще связь с Ленинградом не прервалась [Е. С-ва].
22 августа 1941 года
Сегодня утром провели собрание, посвященное обращению Жданова и Ворошилова к ленинградцам. <…> Открывала собрание я, а читать воззвание поручила Бердниковой, которая затем выступила с горячей речью об обязанности ленинградцев защищать Ленинград. Во время ее речи Лурье передергивал лицом и как-то нервно реагировал. Потом он рассказал, что она утром в 7 часов звонила ему, просила разрешить ей опоздать на работу, потому что она собирает вещи к отъезду из Ленинграда. Днем мы собрали партбюро и вызвали Б. для объяснения. Я спросила ее:
– Вот ты сегодня на собрании горячо призывала защищать Ленинград, а сама собираешься в это время что делать?
Она некоторое время не могла ответить и затем сказала, что она собирается уехать.
– Но как же у тебя слова не сходятся с делами?
Тогда она сказала в свое оправдание, что у нее погиб муж на фронте и она думала, что необязательно погибать обоим, так как у нас дети и они ничем не обеспечены.
На что Лурье ей возразил:
– Ты так выступала на митинге, так горячо, а завтра уедешь, что же скажут беспартийные! Ведь они о тебе судят, как о членах партии, и по тебе будут судить о коммунистах.
Она растерялась и, по-видимому, совсем не ожидала такой постановки вопроса и сказала, что она подумает и завтра скажет.
Лурье спросил по телефону секретаря горкома Шумилова о том, как быть с Б. и можно ли ее отпустить. Шумилов был очень недоволен:
– Как вы можете мне звонить по такому поводу? Так у вас тоже начинается <…> это в институте истории партии. <…>
А Пашкевич уехала еще вчера. Да, действительно, все коммунисты показали свое лицо, в это грозное время проявляется мужество и преданность партии.