Блок верности - стр. 23

Значит, или там что-то накрылось, или накрыли нас, например – экраном.

О, как остроумно работает моя голова, надо же. Начитался боевиков в ранней молодости, думал, пронесет. Годы пройдут, и все потихоньку забудется. Вот, не пронесло. Полезло наружу в самый неподходящий момент. Страх, говорят, лезет на страх, жмется, как подобное к подобному. И не всегда понятно, что тебе потом делать с этим старым, свалявшимся в комок, страхом.

– Сергей Савельевич, – тихо сказал Семенов, и показал подбородком куда-то вперед, – а вдруг нам… кесарево делать будут?

Это внутри «вагнера» он такой говорливый и смелый, потому что вокруг полтонны брони, такая только у нас и у президентского «Ауруса». Говорят, ее испытывали на коллайдере, бомбардировали невесть чем, вплоть до обломков Большого Взрыва. Или еще, броня сделана как раз из этих обломков, переплавленных в плазменном облаке где-то глубине демидовских подземелий Урала. Выковырять нас из бронированной утробы «вагнера» является задачей неосуществимой, какое-там кесарево.

Ворота вдруг начали медленно разъезжаться, но остановились на полпути, как двери зимой в супермаркете, чтобы не выпустить теплый воздух. В принципе, «вагнер» мог бы уже протиснуться, и я дал команду:

– Вперед.

Машина плавно тронулась с места. Она была согласна с тем, что протиснется.

– Ох, – произнес Семенов, – зря вы про эти роды сказали, Сергей Савельевич, из головы не идет.

Можно подумать, Семенов, что у меня идет.

– А с чего ты подумал про кесарево? – спросил я, чтобы перед самим собой оказаться на высоте, по сравнению с думающим глупые мысли Семеновым.

– Подумал, что мы как в банке из гипертитановой брони, – сказал Семенов, – говорят, ее на коллайдере испытывали, или даже…

– Видишь как, Юра, – перебил я его, чтобы не слышать продолжение, – пару минут в темной тесноте, и в голове уже легкая паника, вплоть до тяжелых мыслей. А ты говоришь, что в мамке тепло и уютно.

– Да я вроде и не… – пробурчал Семенов, – «мы рождены, чтоб сказку сделать былью».

Иногда Семенов поет революционные и боевые песни, чтобы мне понравиться. Ну да ладно, с кем не бывает. В этом мире такое бывает… Я, например, два раза видел мертвецов. Людей похоронили, а через некоторое время я с ними общался. Помню, оробел, не смог сказать: «Мы же тебя похоронили». Может, у них хобби такое – померать регулярно.

Заело там, что ли, или вообще сломалось, но «вагнер» прошел открытые наполовину ворота и, я это знал, уже вовсю наяривает по спецканалам лихим шепотом, обрисовывая ход событий. С этим я ничего не мог поделать, на экстремальные ситуации моя власть над машиной не распространялась. И это означало, что и без того липовая секретность нашей операции накрылась медным полированным тазом, который у бабушки под рукомойником стоит. Буль-буль, капает водица, бьется о медь, не жалея себя, напоминает об утекшей вдаль безмятежности детства.