Близнецы святого Николая - стр. 17
– Бепи, а Бепи… Что св. Николай – отец нам?
– А то как же?
– То же самое, что рыбак Антонио – маленькому Нонни.
– Да… Только он и другим отец тоже, св. Николай… Его все отцом называют.
– А почему у нас мамы нет? У Нонни вон старая Олива, у Артуро – Мария.
– Потому что у нас вместо одной мамы много бабушек. Где же тут маме быть?
– А когда ты вырастешь, ты будешь ходить под золотым балдахином и петь с кадилом в руках?
– Да! И передо мной будет banda municipale играть музыку.
– Отлично. А я… я куда денусь?
– Ты? А помнишь приезжала сюда такая важная – важная монахиня…
– Ну.
– Ты такая же станешь.
– Я не хочу… Она вся в черном и злая – презлая. Бабушка Лючия рассказывала, что та никому одного сольди ради Христа не дала.
– Тогда я для тебя другое придумаю.
– Ну?
– Я прикажу надеть на тебя зеленое платье, на голову шляпку и чтоб на ней все цветы сразу были, в уши вот этакие серьги.
– Больше, чем у бабушки Пеппины?
– Ну вот, что такое твоя Пеппина? На руки браслеты и на ноги красные сапоги и тебя во всем этом поставят на золотой поднос и будут носить на руках. Я под золотым балдахином, а ты на золотом подносе.
– Как Мадонна! – всплескивала она пухлыми ручками.
– Да… и у нас много – много всего будет. Ты знаешь, ведь св. Николай очень – очень богат.
– Как лавочник Джулио?
– Ну вот, захотела. У лавочника Джулио одних сластей на полках сколько! И на каждой сласти свой ярлычок. Разве можно быть таким? Лавочник Джулио один! Но все – таки и св. Николай богат. Не так, но богат. И у нас будет тележка.
– Как у дяди Инноченцио? Да… И осел… Ты знаешь, я хочу белого.
– Хорошо, Пепа. Я тебе куплю белого осла. И даже с султаном над ушами и с бубенчиками.
И дети в тишине древней базилики погружались в безмолвное созерцание своего будущего величия. Минуты шли за минутами, часы за часами. Из полумрака медленно и таинственно вырисовывались статуи святых. На громадных старых картинах случайные лучи выхватывали то голову мученика, то какого – нибудь римского воина. Из загадочных недр органа, ни с того ни с сего, вдруг раздавалась на всю эту каменную бездну странная мистическая нота, а дети широко, раскрыв глазенки, безмолвно смотрели перед собою. Вот плиты с изображением каких – то полустершихся рыцарей и прелатов. Едва – едва отличишь их лица и шеломы.
– Ты знаешь, Пепа… Они иногда просыпаются.
Пепа так привыкла ко всему сказочному, чудному, связанному со старым храмом, что не боится этого и не жмется к брату.
– Ну?
– Да… В ночь на Рождество Христово.
– Это когда у бабушки Эмилии толстую свинью режут и нас угощают.