Близкие люди - стр. 22
Сердце у нее колотилось, и ладони были мокрыми.
Вадим, кажется, обо всем догадался. Он слишком наблюдателен и умен. Он все понял, и теперь ему остается только проверить, правда ли это. Сделать это очень просто.
Она потеряет все – свободу, работу… Жизнь.
Она передохнула, унимая бешено стучащее сердце, и взялась рукой за поручень вагончика, приятно нагретый солнцем.
«Или нет? Или все-таки он ничего не понял? Списал все на женское волнение при виде трупа? А что, собственно, он мог понять из того, о чем я его спрашивала? Скорее всего, ничего…»
Она посмотрела по сторонам и шагнула на первую ступеньку.
«Если он ничего не понял сейчас, – шепнул ей страх, – значит, он все поймет, когда мертвого Муркина обыщут. И Степан поймет. И Эдик. И буфетчица Зина, которая смотрит сейчас из окошка своего прицепа. И Валентин Петрович, который называет ее дочкой. Все.
Этого никак нельзя допустить».
Она, Саша Волошина, этого не допустит. Она еще точно не знает, как можно не допустить катастрофы, но она что-нибудь придумает.
Она умная.
…Примерно через полчаса после начала разговора капитан Никоненко понял, что Павел Андреевич Степанов ему нравится.
Конечно, он был «новый русский», и все, что его окружало, тоже было вполне «новорусским»: кожаное кресло и стол из настоящего дерева – в вагончике на стройке! – мобильный телефон размером с зажигалку, как это называется в рекламе, кофейные чашки английского фарфора, бронзовые настольные часы, криво поставленные на кучу разъезжающихся бумаг, но сам Павел Степанов производил впечатление вполне нормального – вменяемого, как определил капитан Никоненко, – мужика. Может, потому, что выглядел так, как будто одевался по команде «Воздушная тревога». На нем были стильные серые слаксы – очевидно, очень дорогие, – байковая клетчатая рубаха «Рибок» и криво застегнутая жилетка, волнами вздыбленная на животе. Куртку из тонкой замши он кое-как пристроил на спинку кресла.
Давешняя краля по имени Александра Волошина неслышно зашла следом за девушкой, принесшей поднос с кофе и разнообразной едой, быстро и очень внимательно осмотрела всех по очереди – милицейского, заместителей и шефа. Сделала какое-то неуловимое движение, в результате которого оказалась рядом со Степановым, наклонилась, как будто поправляя бумаги под бронзовым чудовищем – грудь под тонкой эластичной блузкой обозначилась еще рельефней, – и таким же неуловимым, совсем незаметным движением одернула на нем жилетку.
Шеф ничего не заметил.
Высший пилотаж, одобрительно подумал капитан Никоненко. Вот это услужливость! Вот это умение быть полезной! Вот это знание жизни!