Блистательная Эллада - стр. 25

Вечером он добрался до живописной дубовой рощи, остановился на ночлег у холодного ручейка, вытащил своих спутников и наполнил кувшин водой. Он думал, что змееныши тотчас скроются в траве. Но те не спешили уползать. Царевич предложил им сладкую лепешку, и они охотно поели прямо с его ладони. А когда сын Амитаона заснул, змееныши заползли к нему на голову и быстро вылизали острыми язычками его уши. Слух Мелампа обрел после этого такую замечательную чуткость, что он стал понимать язык всего живого! Так змеи (а, может быть, и сами боги!) отблагодарили  царевича за его доброту.

Утром Меламп проснулся и очень удивился своим чудесным способностям. Отныне он мог слышать и понимать такое, о чем другие люди даже не догадывались. Останавливаясь возле пруда, он подслушивал болтовню уток, приглашавших друг друга полакомиться водными жуками. Присев возле муравейника, он слышал как подбадривают друг друга трудолюбивые муравьи. В деревнях он знал о чем переругиваются соседские собаки, а оказавшись в лесу, легко мог выведать секреты каждого кустика. Пение птицы, мурлыкание кошки, плеск рыбы, стук дятла и шелест листвы – все обращалось для него в осмысленные слова и фразы.

4. Заключение 

Вот как повезло Мелампу! Но, даже обладая таким замечательным даром, он представить не мог, каким образом сможет завладеть быками Филака. Добравшись до Галоса (это была столица Филака), он разыскал царский коровник и глухой ночью тихонечко перелез через забор. Он надеялся, что собака заснула, однако она была настороже и тотчас набросилась на похитителя. Ну и зубы были у нее! Не успел царевич опомниться, как она разорвала на нем всю одежду и отхватила от ноги порядочный кусок мяса. Хорошо, что царь по своему обыкновению спал в коровнике и успел оттащить от несчастного своего пса. Меламп пытался объяснить, для чего он хотел заполучить чудесных быков и как нужны они его брату Бианту, но Филак не стал его слушать. Для него Меламп был обычным вором, таким же как все остальные. «Бросьте этого негодяя в подвал, – приказал он слугам, – и заприте получше. Будет знать, как покушаться на чужое добро!»

Несчастного царевича отвели в подземелье, швырнули на пол и захлопнули дверь. Из ран у него сочилась кровь, нога ужасно болела, но Меламп думал не о себе, а о брате. «Как нелепо все вышло! – прошептал он. – Бедняга Биант! Кто теперь тебе поможет?"

Потянулись долгие томительные дни, как две капли воды похожие один на другой. Чтобы развлечь себя Меламп внимательно вслушивался во все окружающие разговоры: кудахтанье кур, писк мышей и ворчание крыс. Вскоре ему открылись все домашние тайны царя. Между прочим он узнал про болезнь его сына Ификла: несколько лет назад мальчик выскочил из дворца в ту минуту, когда отец приносил в жертву барана. Увидев окровавленный нож, он так испугался, что лишился дара речи, и с тех пор не произнес ни слова! Поначалу Меламп не предал этому известию никакого значения, но однажды ему удалось услышать прелюбопытный разговор двух ворон, сидевших напротив  его зарешеченного окна. «Несчастный Ификл, – сказала одна из них, – все считают его болезнь неизлечимой. Никто не знает, что лекарство от нее находится у них под носом!» – «Тебе-то откуда это известно?» – удивилась вторая. «В тот день, когда Филак приносил жертву, я как раз находилась рядом. Ификл увидел в руках отца окровавленный нож и закричал от ужаса. Царь поспешно воткнул его в ствол священной груши и побежал к сыну. Нож так и остался в дереве и со временем зарос корой». – «И что же теперь делать?» – спросила вторая ворона, а первая пояснила, что надо вытащить нож, соскрести с него ржавчину, оставшуюся после  жертвенной крови, и, размешав ее с водой, давать в течении десяти дней Ификлу. «Тогда речь к нему вернется, – закончила она, и мальчик будет здоров!» Меламп запомнил каждое произнесенное слово, но никому ничего не сказал.