Блик - стр. 17

Они считают, что я прогнусь под них, но вскоре поймут, что я не из тех наложниц.

На обратном пути, пытаясь найти свою палатку, я заблудилась. В один момент я свернула в неверном направлении и пошла по кругу, прошмыгнув мимо одной и той же группы солдат дважды. Они посмеиваются и многозначительно переглядываются, но никто не предлагает мне помощи, а я отказываюсь о ней просить. Они не стали бы мне помогать, даже если бы я попросила.

Заметив наконец черную карету, в которой ехала целый день, я с облегчением вздыхаю. Зубы стучат от холода, да и лицо замерзло, несмотря на натянутый на голову капюшон.

Направившись к карете, я замечаю, что палатка, которой мне велел пользоваться командир Рип, стоит намного дальше от основной части лагеря. Тогда как остальные тесно примыкают друг к другу, моя палатка располагается на отшибе.

Я замираю напротив нее и оглядываюсь. Самая близкая к моей палатка – в нескольких ярдах. Кажется, было бы недурно иметь больше уединения, но меня пронизывает жуткий страх.

Есть только одна причина, почему моя палатка стоит так далеко. Так больше возможностей прокрасться сюда, навредить мне, пока никто ничего не видит и не слышит. Всем легче закрывать глаза и утверждать, что они находятся в полнейшем неведении.

С подступившим к горлу комом я делаю шаг вперед и только хмуро смотрю на землю. Кто-то вычистил тропинку прямо к порогу палатки, чтобы я не увязла в снегу.

Я снова оглядываюсь по сторонам, но никто за мной не наблюдает. Ближайший костер находится на приличном расстоянии, солдаты, окутанные тенью, не смотрят на меня.

Зачем кому-то вычищать дорожку, чтобы пленнице было проще дойти до своей тюрьмы? Быстро оглянувшись, понимаю, что к остальным палаткам отнеслись иначе: и дорожки к ним пролегают по плотному снегу только оттого, что по нему прошлись сапогами.

Не в силах отделаться от беспокойства, я снова поворачиваюсь к палатке и ныряю под черные кожаные лоскуты. Внутри меня встречают мягкий свет и тепло, от которых мое тело с облегчением обмякает.

Скинув на пороге сапоги, я старательно отряхиваю их от снега, а после выпрямляюсь и осматриваюсь.

На перевернутом ведре рядом со мной стоит фонарь, но приятное тепло и яркий свет исходят от аккуратно разложенной посреди палатки кучки тлеющих углей. Они, лежащие в окружении почерневших камней, дают столько тепла, что у меня вырывается стон.

В одном углу покоится груда черного гладкого меха, в другом возвышается паллет, служащий кроватью.

Как и обещал командир, меня дожидается деревянный поднос с ужином, а возле миски даже стоит кувшин с водой и лежат крошечный кусочек мыла и полотенце.