Блейдвингс. Игры ярости - стр. 47
Вовремя вспомнила про новое платье, купленное еще в Литвудсе. Черное, облегающее с довольно глубоким декольте. Похоже, пришло время его выгулять.
Следом позвонил отец. Мы всегда созванивались субботними вечерами. У него как раз заканчивалась смена в автомастерской, после чего он любил пропустить бутылочку пива, прежде чем отправиться домой. Мысленно представила, как он выходит на улицу, садится в старое потрепанное кресло рядом с гаражными воротами. С громким хлопком избавляется от крышки и делает первый глоток после рабочей недели. Впереди у него десять минут свободы, когда можно ни о чем не думать, откинуть тревоги и просто быть. Эти мгновения принадлежали только ему. Он слишком хорошо знал, что последует после возвращения домой. Возможно, он обнаружит маму пьяной, возможно трезвой и апатичной, а может и вовсе не обнаружить. Поэтому тот факт, что отец выбрал для созвона именно это время, отзывался в сердце нежностью и благодарностью.
Он был рад услышать про мою новую работу. И хотя пытался скрыть, все же в его голосе отчетливо слышалось облегчение. Моя стипендия покрывало учебу и проживание. А вот питание, одежда и прочие мелочи лежали пока на его плечах.
– Милая, как ты? Как учеба?
– Пап, все хорошо. Как вы?
– Как всегда. С переменным успехом, – с грустным смешком признался отец. – Но за нас не переживай. Расскажи о работе.
И вновь это противное чувство вины. Я здесь, на новом месте с новыми людьми и заботами, а он все там же. И все прежние проблемы вынужден теперь разгребать в одиночку. Внутри словно разрасталась болотная тина, мерзкая, вязкая и неизбежно утягивала меня на дно. Тряхнув головой и стараясь побороть гадкое ощущение, переместилась к окну.
– В кофейне здорово, пап. Платят пока немного, но бывают хорошие дни с чаевыми. Если удастся скопить, отправлю тебе.
От вранья мне всегда было не по себе. Но не могла же я признаться, что торчу одному блейдвингеру двенадцать тысяч баксов. Это бы убило отца.
– Брось. Я справлюсь. Вот подумываю завтра зашкурить фасад. А там глядишь и до краски дело дойдет.
Наш дом нуждался в покраске еще лет десять назад, надо ли говорить в каком он плачевном состоянии сейчас.
– Здорово! Уже выбрал цвет?
– Мама настаивает на фиолетовом, – хохотнул он. – Я подумываю о бежевом.
Наверное, оптимизм мне достался от папы. Какое бы дерьмо не происходило в его жизни, в ней всегда оставалось место для иронии.
После разговора несколько минут смотрела в окно. Между зданиями мелькали редкие студенты. Большинство учащихся уже умчали в город или тайком пили в своих комнатах. Мне же больше всего на свете хотелось завалиться с книжкой на кровать, а не вот это вот все.