Блещет золото кровью алой - стр. 15
– Сначала мне бы хотелось определиться по цене.
– Ага, вижу, что наш разговор вступает в завершающую стадию. Какая же твоя цена?
– Два миллиона долларов.
– Хм…
– Для такой серьезной вещи это немного, в действительности оно может стоить раз в десять дороже.
– Возможно. И когда именно ты хочешь получить такие деньги?
– Завтра. Если мы не договоримся, я буду искать другого покупателя.
Зал все более наполнялся народом. Становилось шумно. Однако никто из вошедших не стремился устроиться по соседству, как если бы догадывались, что разговор зашел о миллионах долларов.
– Согласен с тобой, что за яйцо Фаберже два миллиона – вполне разумная цена. Но, сам понимаешь, такие деньги в одночасье не извлекаются. Они не лежат у меня где-то в мешке под кроватью, откуда я всегда могу их извлечь. Тебе ведь нужны не акции, я так понимаю… А живые деньги!
– Совершенно верно.
– Деньги вложены у меня в дело, я должен их оттуда вытащить безболезненно для дела, а для этого нужно некоторое время.
– Я не могу долго ждать.
– Возможно, долго ждать и не придется, – примирительно сказал Шатун. – Мне нужно три дня! Устроит?
– Хорошо, – после некоторого колебания согласился Григорий.
– Но мне нужны неоспоримые доказательства того, что артефакт не подделка.
– Доказательства будут, – сдержал вздох облегчения Григорий: переговоры проходили как нельзя лучше. Вот что значит хорошо подготовиться! – Завтра я принесу снимки яйца Фаберже, сфотографирую клеймо.
– Разумное предложение! Тогда и поговорим пообстоятельнее. – Губы вора сложились в подобие улыбки. – Ты уж извини, что я тебя не провожаю. Доберешься как-нибудь сам, – и, кивнув на водку, оставшуюся на дне бутылки, добавил: – Пока не выпью, не поднимусь.
– Ничего, как-нибудь сам доберусь, – успокоил Григорий, направляясь к выходу.
Желание допивать водку как-то сразу улетучилось, да и хмель мгновенно пропал, едва он услышал о яйце Фаберже. Обычно такими вещами не шутят, легко проверить. А в этот раз на него вышла удача. Забубенная и невероятно прекрасная в своей бестолковой наготе. Столь откровенное везение бывает всего-то однажды в жизни.
Странно было другое.
За последнюю неделю он уже второй раз слышал о пасхальном яйце Фаберже. О нем ненароком обмолвился Таранников, когда они случайно пересеклись в ресторане «Метрополь». Весьма осторожный, избегающий говорить лишнего и с подозрительностью относящийся ко всяким новым знакомым, он вдруг разоткровенничался, заявив, что на днях должен приобрести нечто удивительное. На некоторое время Таранников вдруг замолчал, как бы оставляя разговор в прошлом, но затем, видно, разрываемый изнутри нахлынувшим тщеславием, проговорил, широко растянув полные губы: