Блаженство кротких - стр. 72

– Не понимаю! – раздражённо вклинился Мостовой, – Насколько мне известно, Атон – это солнце. А эти ему поклоняются. При чём здесь троица? – на генеральском лице читалось сожаление, что он позволил майору нести эту галиматью в присутствии посторонних.

– Дело в том, что у Египтян практиковалось множество воплощений одного явления. Солнце, именуемое также Атоном, было видимым проявлением бога Атона – единого и объявленного единственным. Его сущность включала в себя трёх богов, связанных с культом солнца: Верховный бог-создатель Ра, бог-сокол Хорахти, и божество Шу, воплощающее пространство. Таким образом, в Атоне они видят прообраз христианской троицы. А солнечный диск – Атон, является зримым проявлением первичной троицы.

Генерал сверлил майора глазами.

– Зачем нам всё это? Что это даёт? – спросил он резко и с явной неприязнью в голосе.

Лотарёв вздохнул. – Видимо, ничего. Извиняюсь, что отнял время. Просто это пока единственное обоснование идеологии солнцепоклонников.

– Простите, – вежливо, на грани издёвки, вступил Вершинин, – Насколько мне известно, мифология, даже очень выверенная, не привлекает сектантов. Секты зарождаются вокруг харизматичного лидера, предрекающего масштабное событие – катастрофу, конец света, приход мессии. Я прав?

– Абсолютно, – Лотарёв подтвердил гусарским кивком.

– И-и? – протянул Вершинин.

– Не обнаружено, – Лотарёв мотнул хвостом, так раздражающим генерала, и продолжил, – Поэтому я склонен считать, что мы можем иметь дело с нерелигиозной организацией. – Он вновь кивнул, как отыгравший скрипач. – Мне нечего больше добавить.

Результирующий доклад Можайского завершился призывами к расширению и углублению оперативно-розыскных мероприятий.

Когда, подводя итог, Мостовой объявил о решении больше не устанавливать плановые сроки завершения дел, его взгляд пересёкся с ястребиным взором майора Закураева, не проронившего за всё время ни единого слова.

– Однако, если до конца июля оба дела не будут раскрыты, группа будет расформирована, – гляделка продолжилась до последних слов генеральской речи.

Из кабинета Ерохин выходил предпоследним. За ним должен был выйти Закураев.

Услышав характерный щелчок, Сергей обернулся.

Твидовый пиджак майора висел на спинке. А сам он, развалившись в кресле, хищно и нагло втягивал огонёк зажигалки краснеющим кончиком сигареты. У генерала не водилось пепельницы. Он спокойно и неприязненно оглядывал майора, который, казалось, вот-вот закинет ноги на стол. Оба сидели боком к Ерохину. Орлиный профиль Закураева притянул взор. И Ерохин заметил странность.