Благословляю на праведный бой! Сопротивление мировому злу - стр. 11
Через неделю состоялось официальное сватовство. В тот день я с Гариком Сукачевым записывал песню «Думы окаянные» для одного проекта, который, к сожалению, так и не состоялся. Он пел «Думы, мои думы», а я – «Хари Кришна». Смешной был проект, мы увлеклись, и в результате я опоздал на три часа.
Дверь открыла Валентина Степановна. Я упал на колени, в зубах – завядшие ромашки, которые я в самый последний момент успел сорвать на бензоколонке.
– Молодой человек, вы ничего не перепутали? – сурово спросила моя будущая теща.
А я в ответ заголосил:
– Все пропало! Все пропало!
Опять надавил, но уже на другие кнопки, которые пробуждают в женщине материнское желание простить и защитить. И Валентина Степановна меня простила.
Посидели мы очень неплохо, и где-то в середине беседы, после третьей или четвертой рюмки моей любимой «Финляндии», я встал и заявил, что хочу, чтобы они знали обо мне все. Снял рубашку и продемонстрировал свои татуировки.
– Какой ужас! – воскликнула Валентина Степановна.
– Прелесть какая! – умилился Владимир Евгеньевич.
Валентина Степановна хотела что-то возразить, но Владимир Евгеньевич ее остановил:
– Не надо, Валюш. Все же по-честному…
Как геолог-буровик, он очень ценил в людях открытость, для него это было самое главное в человеческих отношениях.
Моей маме Кыса сразу пришлась по душе, и поэтому большую часть времени, которую они провели наедине, она уговаривала ее не выходить за меня замуж, потому что я человек странный во всех отношениях и очень уж подвижный. «Вот увидишь, запутает он тебя, погубит», – говорила мама.
Но Кыса не поддалась.
Повенчаться мы решили в первый же день нашей встречи. Потому что были уже довольно взрослыми людьми и, встретив друг друга, сразу оценили, насколько благоволит к нам судьба. Ведь любовь – это чудо. А там, где чудо, там Бог. Я отвел Кысу к отцу Владимиру Волгину, или она меня отвела, и батюшка стал нашим духовником и наставником. Мы ходили к нему на службу в храм Софии Премудрости Божией, много общались, а перед венчанием решили исповедоваться и причаститься. Для меня это был период неофитства. Я хотел покончить со всем ненужным, что было в моем прошлом. Хотя оно было не таким уж и плохим.
Я не был ни наркоманом, ни бабником, а слухи о моем пьянстве не то что преувеличены, а очень и очень сильно преувеличены. Траву я курил, это да.
Но мне не понравилось. Пробовал писать в таком состоянии – не получилось. Путаница какая-то, мысль расфокусированная.
Во ВГИКе, в соседнем с нами блоке общежития, жили восточные ребята. Такие холеные, творческие, пахли хорошо, умели кушать палочками, цитировали японские пятистишья – танки, знали поименно всех режиссеров прошлого и настоящего и беспрерывно курили хеш – анашу. По-моему, они до сих пор там сидят и что-то цитируют. Не зря говорят: анаша, анаша сушит мозги не спеша. Героин я не пробовал никогда. Печальный опыт моих институтских друзей подсказал, что смысла нет начинать.