Благословенные монстры - стр. 42
Малахия не мог отказаться от отчаянного желания жить, желания быть самим собой. Ему не требовалось многого, всего лишь частичка незамутненного сознания, но бог угрожал отобрать у него и это. Уничтожить все, что когда-то было Малахией, пока он не превратится в бездушный сосуд.
Его это не устраивало. Малахия тоже был богом, и он не желал, чтобы им управляли. Если для этого придется подыгрывать, так тому и быть. Он будет страдать. Он выживет. Пока он жив, у него есть возможность все изменить.
С другой стороны, Малахия следовал этой философии на протяжении многих лет, но она так и не принесла плодов. Транавия и Калязин будут вечно воевать между собой, потому что они не знали другой жизни. Война стала чем-то привычным и даже удобным. Время от времени одна сторона выдвигала требования, а вторая не хотела уступать. Он не видел возможности вырваться из этого порочного круга.
Может, когда-то он и рассматривал Надю как ключ к решению проблемы. Ему казалось, что она способна на компромисс. Они верили в разные вещи, но их тянуло друг к другу. Ее общество стало для него утешением, которого он никогда раньше не испытывал. Малахии нравилось быть рядом с ней, нравилось спорить о теологии и о значении религии в мировых масштабах. Она заставила его задуматься о вещах, которых у него никогда не было, и, как бы он ни противился этим мыслям, их беседы казались ему захватывающими. Надя казалась ему захватывающей.
Но все это теперь разрушено. Теперь, когда ему открылась истинная природа Нади и стало понятно, что она не спасет ситуацию. Только усугубит.
«Ты и правда так уверен, что знаешь все о природе этой девушки?» – с любопытством спросил голос.
Малахия вздрогнул, но не стал отвечать. Ему не показалось? Разве это вообще возможно? Стоило ли приписывать человеческие качества этому незримому существу?
«Нет, – ответил голос, явно забавляясь. – Но, честно говоря, мне все равно, как ты меня воспринимаешь».
Он очнулся в святилище церкви. Природа давно взяла свое, и развалившиеся скамейки поросли густой, ядовитой травой. Среди зарослей белели чьи-то кости, а во влажной поросли копошились личинки, словно где-то поблизости разлагалась мертвая плоть. Малахия поднялся на ноги, стряхивая личинок со своей кожи.
Он провел рукой по волосам. Его пальцы нащупали гладкие бусины и реликвии, запутавшиеся в прядях. Первой мыслью было вырвать проклятые кости – столько бед из-за таких мелочей, – но они все еще могли ему пригодиться. Тем более что раздобыть их было совсем не просто.
У него перехватило дыхание, и он закашлялся, когда боль, охватившая легкие, на мгновение усилилась, прежде чем снова исчезнуть. Малахия выплюнул сгусток крови, и по его телу прошла сильная дрожь, но затем все улеглось. Временный покой.