Благословение имени. Взыскуя лица Твоего - стр. 19
(Ин. 1, 47-51).
Едва ли не в любом из своих отрывков Евангелие может раскрыться перед нами всей своей вестью и новизной. Мы вчитываемся в рассказ о встрече человека со Христом. Ей предшествуют две предыстории, одну из них можно назвать «прологом на небе», другую – «прологом на земле». На земле Иоанн Креститель узнает (пусть даже его знание было лишь мгновенным, принесенным и унесенным Духом Святым): Вот Агнец Божий (Ин. 1, 29). Один из учеников Иоанна, Андрей, следует за Агнцем и зовет брата Симона. Иисус нарекает его Кифой, что значит «камень», или Петр. Петр, собираясь в Галилею, находит Филиппа, тот зовет Нафанаила.
«Пролог на небе» остается нам пока неизвестным. Он открыт только Тому, Кто был его непосредственным участником, главным действующим лицом – Самому Иисусу. Тот пролог лишь отчасти известен Нафанаилу; но он вступает в него лишь тогда, когда Иисус вдруг обращается к нему из прошлого, общего, им обоим принадлежащего, прошлого Иисуса и Нафанаила, Бога-Слова и сотворенного этим Словом человека. Встреча с Иисусом происходит в нем гораздо раньше, чем позвал его Филипп, хотя Нафанаил не догадывается об этом. Он вспоминает об этой встрече, откликаясь личному, понятному ему приветствию: Я видел тебя. Ты был под смоковницей. То мгновение твоей жизни отпечаталось в Моем взгляде. Вся твоя жизнь открыта передо Мной, она была прожита и продолжается в Моем присутствии. От чрева матери твоей ты носишь на себе отсвет глаз, в которых ты запечатлен весь целиком. И хотя ясного видения не было у тебя, то и не встречаясь со Мной глазами, ты мог ощутить, что Я рядом. Там, под смоковницей ты мог знать, не ведая о том, что припомнил вот сейчас.
Израильтянин, в котором нет лукавства, сумел окунуться в эту память и узнать себя в ней. Взгляд Божий осветил ее и заговорил в ней. Старое, но внезапно обретенное знание сказало ему о том, что в его жизни был Свидетель, Соглядатай, Тот, о Ком говорили Моисей и пророки. Два «пролога» встречаются и становятся на миг единым действом: Иисус говорит с Нафанаилом и Царь Израилев предстает перед ним. Что он должен быть подумать, царский собеседник? Человек, который сейчас смотрит на меня, возвращается ко мне из моего прошлого, из глубины, мне неведомой, но которая и составляет суть моего я. Именно в этой сути мы наконец узнаем друг друга.
Из такого узнавания зарождается вера. Один взгляд оставляет свой отпечаток в другом. Тот, кто до сей поры оставался в стороне, на дальней периферии нашего существования, вдруг всплывает к достоверности разума и чувств и становится самым существенным. Прежде чем Нафанаил взглянул на Иисуса, Христос узнал его под смоковницей, нашел его в памяти, как и в забвении, в его «нелукавстве» и, возможно, грехе, в уединенной молитве и жизни среди людей. И Нафанаил увидел себя разгаданным Другим. Это не означает, что Бог обнаружил в человеке нечто такое, что тот собирался от Бога припрятать в темном укромном месте, ибо все вещи, припрятанные в темноте, давно известны и уныло похожи друг на друга. Скорее Бог открыл в человеке именно то, что ему самому было необходимо в себе открыть. Если бы Филипп не позвал Нафанаила, это сделали бы за него Петр или Андрей, книги пророков, ночной Ангел, боровшийся с Иаковом, или лилии, затмевающие одеянием своим славу Соломона; и от Ангела или лилий он услышал бы те же слова: