Благословение имени. Взыскуя лица Твоего - стр. 13

«Потаенный человек» отверзает наш ум к разумению Писания и языка твари. Мы вступаем в область сердца как в мастерскую Бога, где совершается невидимая Его работа по спасению каждой души и через нее всего отраженного в ней космоса. Так осуществляется призвание к царственному священству – в причастии ко всему, откуда Бог окликает нас. В сердце, которое Бога узрит, потаенное становится преображенным, скрытое, иное – богочеловеческим.

И боролся Некто с ним до появления зари, – читаем мы в книге Бытия. Каждого из нас эта книга делает свидетелем той космической литургии творения, которую Господь до сих пор совершал один. Он говорит: Да будет свет. И стал свет. Во свете Он творит человека – для того ли, чтобы видеть его лучше или быть видимым Самому? – однако после грехопадения свет как будто отодвигается, но не исчезает окончательно, уступая на время место мраку. Впрочем, и сама тьма отныне кажется лишь ночным одеянием света… Господь наводит на землю потоп, заключает завет с Ноем, призывает Авраама, избирает Иакова…, делая каждое из этих «посещений» зеркалом Своей покоряющей славы. Но вот внезапно цепь теофаний прерывается. Сотворивший небо оставляет Свое могущество и, словно зажав в руке исходящий из Него свет, прячется в ночи, скрывается в анонимность. Он приходит как «Некто», Незнакомец-Ангел, зачем-то вступающий в изнурительную борьбу с тем, кого Сам выбрал, на ком сам недавно остановил отеческий взгляд.

Он борется на равных и, похоже, вовсе не собирается одерживать победу над перстью земной, черепком глины, который мог бы рассыпаться от одного взгляда, не то что прикосновения. Более того, Тот, кто вступил в борьбу, кажется, даже не в состоянии ее завершить. Он хочет лишь оставить след от этой памятной рукопашной схватки. И, увидев, что не одолевает его, коснулся состава бедра его и повредил состав бедра у Иакова, когда Он боролся с ним. И сказал ему: отпусти Меня, ибо взошла заря (Быт. 32, 25-26).

С самого начала Библия обращается к нам на языке событий, которые так укореняются в нас, будто становятся частицей нашего бытия. Рассказ о ночной борьбе по-своему завораживает; перед этой сценой мы не чувствуем себя сторонними наблюдателями; ее действие разворачивается где-то рядом, в нас самих. Мы ощущаем смутный гул схватки, сплетение тел, глухую борьбу под трепещущими деревьями, и ее напряжение как будто передается нам… Что в конце концов происходило там, тысячелетия назад, у потока Иавока? Почему Господь вдруг отказался от Своей силы, явив Себя в Вефиле (видение лестницы, уходящей к небу, – Быт. 28), так странно и неожиданно «воплотился» до Воплощения, снизошел до роли ночного агрессора? Что за истину захотел Он открыть из мрака? Какое откровение решил передать человеку в этой изматывающей борьбе в полусне?