Благие намерения. Мой убийца (сборник) - стр. 19

Впрочем, у него не было времени на размышления. Следовало возвращаться к ждущим пациентам; кроме того, Гардинер проголодался и подозревал, что есть некогда. Решение требовалось принять еще до того, как он довезет Джима до станции. Имеет ли он право давать рекомендации по поводу вагона – помыть и отправить в депо – или надо отменить свой совет? Это еще если Бенсон расположен выполнять его распоряжения…

Решения по поводу собственных действий всегда давались доктору Гардинеру мучительно, хотя ему каждый день приходилось принимать множество решений за других. Частенько его тянуло посоветоваться с кем-то, прежде чем определиться с лечением и выписать простейшее лекарство; а если приходилось рекомендовать нечто серьезное, например операцию, которую уже не отменишь, доктор просто терял голову. Возможно, зря он выбрал профессию врача; наверняка нерешительность мешала ему стать настоящим светилом.

Доктор все еще раздумывал, когда вновь оказался рядом со станцией Ларкингфилд. У поворота стоял Бенсон и сигналил, чтобы Гардинер не сворачивал с шоссе.

– Вылезай, Джим, быстро. Доктор, вас срочно ждут в Хинстеде; звонили из приемной, сказали: «Роды начались».

Не успел Гардинер опомниться, как уже мчался по дороге, а Бенсон и носильщик исчезли из виду. Ну и хорошо; судьба сама все решила. У него есть табакерка и конверт с порошком. Более того, коронер живет совсем недалеко от Хинстеда.

– Прошу прощения, мистер Блэйтон, надеюсь, я не помешал! – Судья Смит пришел в себя после чихания. – Так, вы говорили?..

– Ничего страшного, милорд. Я говорил о тщательности и опыте доктора Гардинера. Он сам в дальнейшем даст показания, – Блэйтон снова начал набирать обороты – и поведал, что с самого начала доктор сомневался, в самом ли деле смерть Генри Каргейта вызвана остановкой сердца, как могло показаться менее проницательному уму. Его сомнения возникли еще в вагоне; их вызвал запах, который доктор сразу отличил от запахов цветов, оказавшихся поблизости от окна вагона, где находился несчастный покойный. Доктор Гардинер узнал запах и предположил, что это – как и подтвердилось позже – цианистый калий, смертельный яд как для человека, так и для ос. Мозг доктора Гардинера заработал со всей быстротой и решительностью, присущим этому человеку. И доктор немедленно начал действовать, умело и продуманно.

На скамье присяжных Джон Эллис, уперев подбородок в левый кулак, пощипывал шею характерным жестом – так он выражал легкое неодобрение. Про себя он пробормотал строчку из стиха: «А Плотник только и сказал: «Погуще масло мажь!» Однако, взглянув на остальных присяжных, Эллис заподозрил, что для них масла намазано в самый раз. Из всех присяжных он единственный не был прирожденным восточным англичанином и считал этот район всего лишь спальным. Остальные с удовольствием слушали, как восхваляют их земляка, тем более что расследование поручили вести «этому лондонцу», а не местной полиции, – все были склонны считать такое решение ошибкой.