Блад: глубина неба - стр. 44
– Я побью хазар! – топнул ногой Святослав. – Слышишь! Ты мудрая, но дед мой – князь Рюрик[24], во мне кровь князя Олега[25].
Поклонился матери, пошел прочь, но вернулся:
– Мир того не стоит, чтоб за него платить народом.
Ушел, хватив дверью.
Ольга перекрестилась на икону.
– Мир – жизнь, мир дорого стоит. – Опустилась на колени перед Богородицей. – Почему, Господь, не благословил женщины быть на княженье? Сядет на сие место сын мой – и люди забудут радости покоя и труда. Звенит в ушах моих от будущей гульбы мечей. Голова гудит от конского топота. Плачет сердце о сиротах, о юных вдовах. Господи! Богородица! А ведь этому быть…
На аркане
Осень стояла теплая, сухая. И вдруг за одну ночь пришла зима. Морозная, снежная. А дубы не скинули листву. Стояли черно-золотые на ослепительно-белом.
Каждую ночь Баяну снилась мама. Она летала над ним птицей, трепеща крыльями, отгоняла невидимую напасть.
Баяну жилось весело. По утрам волхвы учили его грамоте. Сначала своей, русской, потом греческой, по греческим книгам, приказывая заучивать многие страницы. И еще одному языку учили – хазарскому.
– Не робей перед чужими словесами! – ободрял Благомир Баяна. – Никогда перед чужими не робей. У хазар – сила, у нас – ум. Голова у тебя светлая. Что узнаешь в детстве – то будет называться в старости мудростью.
Во второй половине дня Баян играл на гуслях, старец-сказитель обучал его песням о славных деяниях пращуров.
Благомир назначил отроку два перерыва между часами учебы. Перед обедом его оставляли в одиночестве. Он мог сидеть дома, мог идти к лошадям или в лес, к деревьям. Вечером ему разрешалось быть с ребятами. Верховодили старшие, но одиночеству он был полный хозяин.
В иные дни Баян отправлялся в храм. Он любил быть здесь между службами. Перед «Спасом в Силах», перед Богородицею горели сияющие лампады.
Стоял, смотрел на Бога княгини Ольги, и Бог смотрел на него. Баян переходил с места на место, укрывался за столпом, украдкой выглядывал: глаза Христа не теряли его, а поднятая рука благословляла. Персты были соединены как-то очень сложно. Персты длинные, рука не богатырская, но Баяну чудилось, сила исходит от сокровенного знамения дивная.
И подходил он к Богоматери. Ждал. В лике Матери и Девы он ощущал едва приметную улыбку. Сердце сжималось: а вдруг Она улыбнется ему? Она ведь так похожа на маму.
Оглянувшись по сторонам – нет ли кого – он, едва раскрывая губы, просил Ее однажды:
– Будь мне здесь матушкой. Моя матушка далеко…
К нему подошел монах:
– Хочешь, я крещу тебя во имя Отца, Сына и Святого Духа?