Бизнес ангел - стр. 28
Я тоже очень сильно испугалась и, плача, побежала за врачами. Они не могли ничего понять, что только ни делали, как только его ни крутили, просто единственное – забрали нас в отдельную палату, чтобы другие родители и дети не пугались. Я стала звонить в Москву на личный телефон невролога Марины Николаевны, и она сказала срочно ставить укол «Реланиума». Врачи поставили, и только после этого всё прошло. Я перезвонила ей снова, и она мне объяснила, что капельницами вымыли весь противосудорожный сироп «Депакин», который мы принимали постоянно для профилактики судорог, и в итоге произошли самые сильные в жизни Лёни судороги, которые и выглядели так страшно. А температура, которая поднялась на этом фоне, – неврологическая. Бывает, оказывается, и неврологическая температура, которая поднимается, когда организм ребёнка не справляется с судорожной нагрузкой. Я сразу пошла выписываться из этой больницы, потому что дальнейшее нахождение там было опаснее, чем дома, всё-таки инфекционка.
Марина Николаевна также рассказала, что температуру у таких детей нужно просто сбивать, не допуская критических значений, и принимать противосудорожное. Вот и всё лечение таких состояний. Я узнала об этом тогда впервые. Она научила, как именно её можно сбивать. И потом, когда у нас было подобное повышение температуры несколько раз, мы этого уже не пугались и знали, что именно нужно делать.
А врачи нашей местной больницы так ничего и не поняли, что вообще происходило. Зато при выписке из этой инфекционной больницы сделали мне жестокое замечание с едкой интонацией. То ли одна из них захотела «порисоваться» перед другой, то ли просто, как вампир, посмотреть на мою реакцию жертвы, которая и так в шоке от всего происходящего и уже не особо что соображает, кроме того, что нужно срочно уезжать домой. Эта врач произнесла, глядя на меня в упор:
– Ну, готовься, мамочка, дальше будет всё хуже и хуже, страшнее и страшнее, раз у вас ТАКОЕ. Видывали мы тут всякое. Тебе что, не говорили раньше, что они вырастают и становятся страшные, а трясет их – просто жуть? С каждым годом всё сильнее, и это у вас только начало. Не знала? Ну так знай теперь!
Зачем она всё это мне говорила, я не понимаю, но по сердцу словно ножичком скользнули эти слова. Я не ответила им, убираясь как можно скорее восвояси.
А далее полетели наши врачебно-командировочные будни. Мы по-прежнему месяц-два находились дома, а затем на месяц уезжали в Москву на лечение. Крохотные остатки надежды терять не хотелось, и поэтому время от времени мы всё равно ездили на консультации как к неврологам, так и к разным офтальмологам: в институт Гельмгольца и другие клиники. Просто чтобы точно и наверняка не пропустить ни одной возможности, если вдруг хоть маленькая, но она есть. Наука ведь не стоит на месте.