Битвы зверей. Начало - стр. 11

– В каких?

– В вашем благонравии, в вашем благородстве, отваге и мудрости. Вы убережете Дариану!

Ануширван восхитился словами Коро Чубина.

– Отвага? Мудрость?! – воскликнул он. – О да, этого у меня не отнять! Но что толку в добродетелях, если я ничего не знаю?

– Чего вы не знаете?

– Об этом я твержу тебе весь вечер! Я воссел на трон и не знаю, как мне быть. Я не знаю, каким надо быть царем, чтобы сохранить державу. Я не знаю, что мне делать!

– Как, что делать? – изумился Коро Чубин. – Править. Для начала можно изгнать пришельцев с Крыши Мира.

Ануширван горько усмехнулся.

– И то верно. Что может быть проще? Однако в моем положении, лучше всего – ничего не делать. Когда не знаешь, что предпринять, разумно не предпринимать ничего и отстраниться от дел. Вот я и отстраняюсь. Во всяком случае, на время.

Слова царя произвели на Коро Чубина самое тягостное впечатление. Заканчивая разговор, он все-таки заметил:

– Осведомители и пограничники с восточных рубежей доносят, что белобрысые пришельцы говорят на неведомом языке и называют себя серами.

– Ну и что?

– «Сер» по-ихнему означает «человек». Они называют себя людьми.

Ануширван усмехнулся.

– А как им себя называть? Обезьянами?

– В их глазах лишь они люди. А остальные – нет.

Та старая волчица, что перелетела через море в орлиных когтях, была немощна и мучилась лишаями. Ее худая шкура, выдержав почти весь полет, под конец все-таки порвалась. Больная волчица рухнула на землю и при этом здорово ушиблась. Она утратила подвижность членов и не смогла защитить себя, когда на нее набросился человек – один из тех, кто раньше других обосновался на тамошнем побережье. Он брал волчицу много раз, и та, в конце концов, зачала. И через положенный срок понесла. Волчица, хоть и хворая, а потомство дала здоровое. Ее детеныши выросли крепкими и свирепыми по-волчьи. Войдя в возраст, они захватили весь тот берег моря и основали свою державу. Так появились румины.

Гэсер Татори. История от начала времен.

Свет брызнул в глаза. В голове сверкнула молния, и жгучей болью пронзило тело.

«Чертово кафское, – простонал Марк, сомкнув веки. – Утром всегда о себе напомнит».

Он полежал некоторое время с закрытыми глазами, дожидаясь, когда боль отпустит, и дурнота отступит. Со второй попытки он сумел разглядеть потолок. Потолок качался, и по нему зыбко пробегала рябь. И еще Марк заметил, что на лепнине за ночь появились пятна и подтеки. «Это мы так постарались? – заподозрил Марк, но тут же отверг собственную мысль. – Нет, это в глазах рябит. А рябит, потому что мы опять надрались… О, боги».