Битва за Лукоморье. Книга 2 - стр. 51

Радята уселся на песок, прислонившись к изогнутому серому стволу склонившейся над водой пальмы. Та полоскала кончики широких листьев в лазурной воде, будто кланялась – и морю, и разбросанным вокруг нее круглым гладким валунам, и цапле, что продолжала расхаживать по берегу, не обращая на людей никакого внимания. Подставив лицо солнечным лучам, Радята зажмурился от удовольствия, слушая тихий шум прибоя, чувствуя, как легкий ветерок шевелит редкие волосы.

Впервые за последние пару недель его не мучило беспокойство. Он потягивал холодную воду из фляги и, прикрыв глаза, размышлял. Эх, думал ли когда-нибудь робкий паренек, ученик кашевара из Олонца, что окажется так далеко от родных северных земель? Что увидит далекие и чудные берега, такие как этот? Что станет частью команды лучшего во всем Белосветье морехода? И что тот поручит ему заботу о драгоценном волшебном корабле?..

Кто-то заслонил от него солнце, и Радята, не поднимая век, лишь лениво махнул рукой:

– Проголодался? На «Соколике» под бортом в теньке лежит твоя доля… Сухомятка. Зато к вечеру царский пир закатим!

Думал кашевар, что это вернувшиеся Ждан или Витослав за едой явились. Мелю-то он сразу в трюм отнес сушеное мясо с сухарями – диволюд на южном солнце обгорал до пузырей и сейчас снова мучился от жары, а потому на землю, ясное дело, не рвался. Сидел в трюме, в темноте прохладного закутка, неподалеку от бочки с пресной водой, сводил-разводил пальцы на перепончатых руках, мурлыкал что-то на своем языке… И спал там же.

Но вместо того, чтобы поблагодарить Радяту и отправиться за харчами, тень чирикнула что-то и мазнула его по лицу перьями. Повар распахнул глаза и увидел алконоста Алю, усевшуюся на гранитном камне рядом. Птица из Иномирья встревоженно глядела на человека, склонив голову, и дрожала, будто ей холодно.

– Замерзла? На таком-то солнце? – растерянно пробормотал Радята и засуетился: – Уж не заболела ли ты часом? Ох, капитан мне голову свернет… Травяного отвара тебе подогреть? Ничего, сейчас найду тебе тряпочку какую для пущего уюта…

– Не замерзла, – прозвенел в голове чудесный голос. Повар растерянно коснулся уха и уставился на алконоста. – Тебя Садко главным назначил, тебя «Сокол» теперь слушается, тебе первому и скажу.

– Что?

– В беду Садко попал. Спасать надобно. Чувствую, неладно с ним. И с командой…

– Да как же… – дремотное благостное настроение мигом испарилось. – Да что же… Там же воины все! А мы-то…

– Спасать надобно, – твердо повторила Аля. – И нам – тоже остеречься. Плохой это остров.

– Так что ж ты раньше молчала?