Битва свадеб - стр. 21
– Да, он сказал: «Положи на место и притворись, что ничего не видела». – Эмма с улыбкой взяла парня за руку. Бриллиантик на кольце сверкнул, словно тоже участвовал в кампании по убеждению родителей невесты. – Я так и сделала. А на следующее утро, когда проснулась, у кровати были десять дюжин роз и латте с миленьким сердечком. Потом мы отправились на пикник, а вечером, под звездами, на крыше ресторана в Бентонвилле, Эндрю взял меня за руку и повел к танцплощадке. Музыканты заиграли мою любимую песню Эда Ширана, а он опустился на колено и спросил, согласна ли я стать его навеки.
Оба смотрели друг на друга влажными глазами. Эндрю поднес руку девушки к губам и нежно поцеловал. Мелани почувствовала, что и сама сейчас расплачется. Юная пара выглядела такой влюбленной! Почти до комичного, но так искренне, что ни у кого не хватило бы духу скорчить гримасу. Несмотря на кошмарное известие о том, что дочь выходит замуж в двадцать два за сына бывшей подруги-предательницы, видеть такую привязанность было приятно. Мелани всегда желала своей малышке узнать настоящую любовь – как у них с Китом. Хотелось бы надеяться, что она все еще связывает их…
Эмма смахнула слезы.
– Потом вдруг откуда ни возьмись появились наши друзья с шампанским. Просто как по волшебству… Жаль, что вас там не было.
– Да, простите, что не пригласил, – произнес Эндрю, отрывая взгляд от невесты и переводя на ее родителей. – Я знаю, нужно было сперва просить у вас ее руки. Но…
– Все нормально, – пожал плечами Кит. – Я бы в любом случае сказал «да»: вы двое – идеальная пара. Мы счастливы за вас.
Мелани не могла сказать того же за себя, но кивнула, признавая поражение. Если она не хочет навсегда испортить отношения с дочерью и демонстрировать потом показное равнодушие, придется делать хорошую мину при плохой игре.
– Мэм, мэм! – послышался вдруг чей-то окрик.
Кит обернулся.
– А вот и она.
В обтягивающем (без сомнения, дизайнерском) платье, из которого так и вываливалась грудь, к ним приближалась женщина, которую Мелани поклялась ненавидеть до последнего вздоха. Теннисон вышагивала, плавно покачивая бедрами, не снимая огромных темных очков от «Дольче и Габбана», словно какая-нибудь знаменитость. Образ дополняли туфли на высоченных каблуках, идеальная завивка и кроваво-красная губная помада. Из большой сумки, перекинутой через плечо, выглядывал смехотворно крохотный щенок, визгливо потявкивавший. Наперерез спешил метрдотель, весь в белом и с бабочкой.
– Мэм, с собаками вход запрещен, – произнес он, подняв палец.
Теннисон, остановившись, повернулась.