Битва президентов - стр. 11

– Курить вредно для здоровья, – угрожающе процедил Барвин, заметив, что приложившиеся к бутылкам бомжи потянулись за сигаретами и зажигалками.

Побурчав, они отказались от затеи. Усевшись в дальнем углу, Барвин уставился в пол между согнутых в коленях ног.

Никакой гранаты у него не было – он блефовал. Зато заряженный пистолет остался при нем, и это внушало уверенность. Кроме того, плохо верилось в то, что заказчики окажутся настолько прижимистыми, что предпочтут расстрелять исполнителей, лишь бы не расставаться с деньгами. Слишком много шума и крови, да и сумма, по столичным меркам, не так уж велика.

Косясь на хлебающих водку попутчиков, Барвин не прислушивался к их бестолковой хмельной болтовне. Его мысли были заняты другим. Зачем таинственному Ивану Иванычу понадобился этот фильм, снятый возле военного аэродрома? Почему он потребовал, чтобы в кадр попал садящийся самолет? Каким образом этот тип вышел на Барвина в полной уверенности, что тот справится с поставленной задачей? Ознакомился с его личным делом? В таком случае Иван Иваныч имеет доступ к архивам ФСБ, а может, и служит там. Тогда вероятно, что Барвин был задействован в некой секретной операции, последствия которой могут оказаться самыми неожиданными. Значит, получив деньги, нужно сматываться – как можно быстрее и дальше. Месяц, а то и два провести где-нибудь у черта на куличках, не привлекая к себе внимания, а там видно будет.

Аркадий вздрогнул, когда свет внезапно погас. Бомжи встревоженно загомонили, да и Барвину стало не по себе. Темнота была непроглядная, хоть глаз выколи. Ни дырочки, ни щелочки, пропускающей дневной свет, – только сплошной непроницаемый мрак, порождающий инстинктивный страх. Барвин развернулся, готовясь начать колотить ботинками в стену, но тут лампочка включилась снова. Казалось, она горит чуть ярче, чем прежде, а рокот мотора изменился, сделавшись громче и, может быть, веселее. Это свидетельствовало о том, что фургон увеличил скорость.

Почему?

Барвин прислушался. Фургон по-прежнему катил по ровному асфальту, не раскачивался на рытвинах, а снаружи доносилось фырканье проносящихся мимо машин. Никаких резких поворотов, никаких подозрительных звуков не было. Взглянув на часы, Барвин уселся поудобнее, оперся спиной на стену и сунул ладони под мышки, упершись подбородком в грудь. Крепко спать он не собирался, а вздремнуть – почему бы и нет? Дорога в наглухо закрытом кузове обещала быть долгой и утомительной. Сон мог скрасить ее немного, и Барвин сомкнул веки.

Некоторое время до него долетали обрывки пьяных разговоров, а потом в мозгу начали проплывать некие красочные образы, и, наконец, дремота сменилась сном. Привиделась Барвину какая-то живописная деревенька у реки, подернутой вечерней дымкой. Из дымки той вышла пышная бабенка, прикрывающая срам березовым веником, поманила за собой и скрылась в бревенчатой бане на берегу. Не мешкая, Барвин устремился за ней и, раздвигая руками густой, горячий пар, принялся искать соблазнительницу, зовя ее по имени: «Даша, Даша». Пятерни его никак не могли нащупать упругую теплую кожу, все время натыкались на гладкие стены. Тогда он решил позвать Дашу погромче, напряг голосовые связки, что-то промычал и проснулся.