Битва королей - стр. 94
Когда женщина допела свою песнь, от богов остались одни головешки, и терпение короля истощилось. Он взял королеву под локоть и повел обратно в замок, оставив Светозарный торчать в земле. Красная женщина задержалась, наблюдая, как Деван и Брайен Фарринг заворачивают обожженный, почерневший меч в королевский кожаный плащ. «Не больно-то он красив теперь, Красный Меч Героев», – подумал Давос.
Несколько лордов тихо переговаривались в подветренной от костра стороне. Заметив, что Давос смотрит на них, они умолкли. Если Станнис падет, они и меня уничтожат в тот же миг. Давос не примыкал ни к ним, ни к людям королевы – честолюбивым рыцарям и мелким лордам, которые объявили себя приверженцами Владыки Света и тем завоевали милость леди – нет, королевы, запомни это! – Селисы.
Костер начал гаснуть, когда Мелисандра и оруженосцы удалились с драгоценным мечом. Давос с сыновьями присоединился к толпе, идущей к берегу и кораблям.
– Деван держится молодцом, – заметил отец.
– Рукавицу не уронил – и то ладно, – согласился Дейл.
– Что это за огненное сердце у него на груди? – спросил Аллард. – Эмблема Баратеонов – коронованный олень.
– Лорд может выбрать себе не одну, а несколько эмблем, – ответил Давос.
– Скажем, черный кораблик и луковицу – да, отец? – улыбнулся Дейл.
Аллард пнул подвернувшийся под ноги камень.
– Иные бы взяли нашу луковицу… и огненное сердце в придачу. Дурное это дело – сжигать Семерых.
– С каких пор ты стал такой набожный? – осведомился Давос. – Что может смыслить сын контрабандиста в божественных делах?
– Я сын рыцаря, отец. Если ты не будешь об этом помнить, то и никто не будет.
– Сын рыцаря. Но не рыцарь. И не станешь им, если будешь мешаться в дела, которые тебя не касаются. Станнис – наш законный государь, и нам не подобает приставать к нему с расспросами. Мы водим его корабли и выполняем его приказы – вот и все.
– Если уж речь об этом, отец, – сказал Дейл, – мне не нравятся бочки, которые прислали мне на «Ярость». Зеленая сосна – вода в них сразу испортится.
– Я получил такие же для «Леди Марии», – подтвердил Аллард. – Все мореное дерево забрали люди королевы.
– Я поговорю об этом с королем, – пообещал Давос. Лучше уж он сам, чем Аллард. Его сыновья хорошие бойцы, а моряки и вовсе отменные, но с лордами говорить не умеют. «Они низкого рода, как и я, но не любят, когда им напоминают об этом. Глядя на наш герб, они видят только черный корабль, гордо летящий по ветру, а на луковицу закрывают глаза».
На памяти Давоса в их гавани никогда еще не было так многолюдно. На каждом причале грузили провизию, и все гостиницы кишели солдатами, которые пили, играли в кости или высматривали шлюх. Напрасная надежда – таких женщин Станнис на свой остров не допускал. У берега теснились корабли – боевые галеи и рыбачьи лодки, крепкие карраки и плоскодонные барки. Лучшие места для стоянки занимали самые крупные корабли: флагман Станниса «Ярость» покачивался между «Лордом Стефороном» и «Морским оленем». Рядом стояли серебристая «Гордость Дрифтмарка» лорда Велариона с тремя своими сестрами, нарядный «Красный коготь» лорда Селтигара, статная «Меч-рыба» с длинным железным носом. В море на якоре «Валирийка» Салладора Саана возвышалась среди двух дюжин более мелких полосатых лисских галей.