Билет в Зазеркалье - стр. 42
Кто же успел ему донести?
– И я узнаю это от какого-то велеречивого хлыща, который трезвонит мне по поручению этих мерзавцев?
Ага, кажется, понятно кто.
– Не пытались, Геныч, а похитили, – проговорила Инна, отыскивая в ящике стола завалявшуюся там пачку сигарет и зажигалку. Зажгла сигарету, с наслаждением затянулась. Курила она в последний раз тоже года два тому назад – черт побери, до, после или, не исключено даже, во время последнего секса с Генычем – и, опять же, черт побери, отчего у нее все события группируются вокруг последнего секса с Генычем – это что, своего рода сингулярное явление наподобие Большого взрыва? Подобно ковбоям из дешевых вестернов, она положила голые ноги на стол, отметив, что ноги у нее для пятидесятилетней тетки идеальные.
Ладно, пока еще для сорокадевятилетней – не следует увеличивать собственный возраст без особой на то необходимости.
– Почему ты мне даже не позвонила? – закричал муж, как будто сын для него был светом в оконце, а не этим уродом.
Хотя понятно – речь шла вовсе не о похищении Женечки, а о том, что нанесен первый чувствительный удар. И именно это так завело Геныча – именно это, потому что задать ей элементарный в подобной ситуации вопрос о самочувствии сына он и недодумался.
Собственно зачем?
– Была занята, – ответила кратко Инна, совсем даже не дезинформируя супруга. Она в самом деле была занята.
А вот чем, знать Генычу было вовсе не обязательно. Да, впрочем, он и этим не интересовался.
– Занята! – фыркнул супруг. – А ты знаешь, что это означает?
Напрасно ждать вопроса о том, все ли в порядке с сыном.
Геныча сын не занимал. Не «этот урод». И не она – «очередной унылый бабец». А исключительно холдинг и собственные капиталы.
Как все просто в этом подлунном мире – и как все противно. Особенно если имеешь дело с Геннадием Эдуардовичем Фарафоновым.
– Занята, значит, что у меня не было времени на то, чтобы поставить тебя в известность, Геныч. Или ты в самом деле не знаешь значения слова «занята»?
Разумеется, он спросил у нее не это, но какая разница, что он спросил – все дело было в том, что она хотела ответить.
И ответила.
– Нинка! – судя по тону, муж вышел из себя и был в ярости. – Дурака-то ты из меня не строй! Я тебе не даун какой-нибудь…
Он даже не заметил, что сморозил глупую пошлость – или пошлую глупость. Поминая «дауна какого-нибудь», он – Инна могла дать руку на отсечение – о сыне не думал.
Потому что Геныч вообще никогда не думал о сыне.
Во всяком случае об их сыне. Ведь, не исключено, что у него скоро появится параллельный…
– Я имею в виду, Нинка, понимаешь ли ты, что эти немецкие черти перешли в наступление? Идет игра без правил! Игра и до этого была без правил, но они придерживались хотя бы каких-то приличий. А теперь прут напролом, как «Т-тридцать четыре»…