Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха - стр. 50

Музыка! Как-то ночью, часа в два, дверь нашей хибары с треском распахнулась, и не успел я сообразить, что происходит, как кто-то яростно вцепился мне в горло. Сомнений не было – это не сон. Потом голос, пьяный голос, который я сразу узнал, рыдающий и жуткий, проорал мне в ухо:

– Где эта проклятая штуковина?

– Какая штуковина? – прохрипел я, пытаясь расцепить пальцы, сомкнувшиеся вокруг моего горла.

– Радиоприемник! Где ты его прячешь?

Он отпустил меня и бросился обшаривать дом, расшвыривая все вокруг. Я вскочил с кровати и попытался его утихомирить.

– Ты ведь знаешь, у меня нет радио! – кричал я. – Что с тобой происходит? Какая муха тебя укусила?

Не слушая меня, он продолжал искать, разбрасывая вещи, яростно отдирая ногтями обои, круша посуду и кухонную утварь. Ничего не найдя, он вскоре остановился, все еще сыпля яростными проклятьями. Я уже думал, что он повредился умом.

– В чем дело, Гилберт? Что случилось? – говорил я, держа его за руку.

– В чем дело? – завопил он, и я даже в темноте почувствовал, как он прожигает меня взглядом. – В чем дело? Сейчас узнаешь, идем! – Он схватил меня за руку и потащил на улицу.

Пройдя несколько ярдов в сторону своего дома, он внезапно замер и, вцепившись в меня, крикнул:

– А теперь? Теперь ты слышишь?

– Что я должен слышать? – спросил я невинно.

– Музыку! Я просто с ума схожу: одна и та же музыка все время.

– Может, это в твоем доме она играет, – предположил я, хотя был совершенно уверен, что музыка звучит в нем самом.

– Сейчас ты узнаешь, где она играет, – сказал Гилберт, ускоряя шаг и таща меня за собой, как дохлую лошадь.

Я слышал, как он, шумно дыша, что-то бормочет о моем «коварстве».

Подойдя к своему дому, он бросился на колени и принялся шарить, по-собачьи принюхиваясь, в кустах и под крыльцом. Чтобы не отставать от него, я тоже стал на четвереньки и принялся искать спрятанный приемник, передающий Пятую симфонию Бетховена. Обшарив таким манером все вокруг дома и под ним, насколько доставали руки, мы разлеглись на земле, глядя на звезды.

– А музыки-то больше не слышно, – сказал Гилберт. – Обратил внимание?

– Ты чокнутый, – ответил я. – Музыка звучит всегда, ни на миг не смолкая.

– Скажи честно, – попросил он примирительно, – где ты его спрятал?

– Ничего я не прятал, – сказал я. – Музыка там… в ручье. Разве не слышишь?

Он перевернулся на бок, приложил ладонь к уху и стал напряженно вслушиваться.

– Ничего не слышу, – признался он.

– Странно. Прислушайся! Вот, теперь это Сметана. Ты знаешь эту его вещь… «Из моей жизни». Слышно так ясно, просто каждую ноту.