БИЧ-Рыба (сборник) - стр. 42
Он разорил наше логово, значит, и нам что-то в этом роде предпринять следовало. Хотя хлипкая времянка против капитального блиндажа – сделка неравноценная, сальдо с бульдо не сведешь.
Сломанный навес за три часа можно починить. Да и не больно-то сломаешь у целого дома на виду.
Короче, думай, голова, – картуз куплю.
И придумали.
Была у поселковой шпаны безобидная ночная забава. Стукалка называлась. Теперь так не шутят. Посерьезнели пацаны. А раньше: захочется посмеяться – устраиваем стукалку. Необходимое для нее всегда под руками. Всего три вещи: катушка ниток, гаечка и кнопка. К обрывку нитки привязывали на один конец кнопку, на другой – гаечку, так, чтобы между ними было сантиметров пятнадцать-двадцать. И опять же к гаечке привязывалась другая нитка – та, что на катушке. С такой вот простейшей механизацией подкрадываешься к чьему-нибудь окну, втыкаешь кнопку в раму, гаечка зависает возле стекла, а ты раскручиваешь нитку с катушки – видели, наверное, как в кино связисты с барабанами провод тянули, – так и у нас, отматываешь потихоньку и отходишь на приготовленные заранее укромные позиции. Можно за куст спрятаться, можно в канаву залечь. Спрятался и начинаешь свое каверзное дело. Натянул нитку – отпустил, потом снова натянул – отпустил… Гаечка по стеклышку тюк да тюк. А дальше, как в песенке, «эх раз, еще раз, еще много, много раз». А кому-то впору запевать «ни сна, ни отдыха измученной душе». Нормальным людям такую пытку, конечно, не устраивали, только врагам, а кто для веселого пацана обычный враг? – учитель, завклубом, вредная одноклассница и некоторые случайные обидчики.
Подготовили, значит, стукалку. Дождались, когда Брусок заляжет в свою берлогу. И подвесили гаечку на окно Володьки Соловьева. Они в одном доме жили, в соседних подъездах.
А Соловей, он хоть и передовик производства, но шуток никогда не понимал, и плюс к тому от постоянного сидения в президиумах нервы у него барахлили, ходил он вечно усталый, так что попадаться под его горячую руку было очень рискованно.
Настроили стукалку. Дернули раза четыре и ждем. Тишина.
Богатырский сон пронять не просто. Мы еще три раза тюкнули и замерли. Жена Соловьева голову в форточку высунула и спрашивает: «Кто там?» – а голосок удивленный такой. Крапивник не выдержал, расхихикался, чуть весь фокус не испортил. Соловьиха еще раз спросила, потом сама себе ответила: «Никого – и спать пошла. После этого главное не поспешить. Мы выждали минут десять, дали ей заснуть и снова: тюк, тюк, тюк… и затихли. Во второй раз уже сам хозяин выглянул, головой покрутил, ничего не увидел, форточку захлопнул и пропал. Ждем. Дали ему время успокоиться и снова: натянули нитку – отпустили, натянули – отпустили. Тюкнули пару раз, и хватит, хорошего понемногу. Соловей снова в форточку матерится. А мы свои рты ладонями зажимаем. После третьей порции он уже в форточку не выглядывал. Смотрим на угол дома. Ждать не заставил, выскочил. Даже портки не надел, в одних трусах. Я нитку порезче дернул, кнопка из рамы вылетела – все шито-крыто. Соловей скверик осмотрел. А что там смотреть? Ничего не высмотришь, кроме кровати под окном у Бруснецовых. Он прямым ходом туда. Заглянул под навес. Брусок первую серию сна досматривает. Соловей, конечно же, решил, что хулиган притворяется, – но передовика задешево не купишь. Недолго думая, ухватил кровать за спинку и перевернул вместе с навесом. Брусок еле из-под обломков выбрался, спросонья ничего понять не может. «Ты чего?» – кричит. А Соловей ему по сопатке вместо ответа. Сначала – с правой, потом – с левой. Не зря же о нем в газете писали, что он на все руки мастер. Брусок голову в плечи втянул – и деру. Догонять Соловей не стал. Несолидно среди ночи бегать по улицам в трусах. И слава богу, а то бы и нам перепасть могло.