Безымянная девушка - стр. 26

Я с трудом вспоминаю, что ей тогда сказала. Прежде чем ответить, сую в рот ригатони.

– Закрыли. Но оно и к лучшему. Я теперь сама себе хозяйка. И к тому же общаюсь с массой интересных людей.

– О, замечательно. – Морщины на лбу мамы разглаживаются. Она поворачивается к Бекки. – Может, и ты однажды переедешь в Нью-Йорк, снимешь там квартиру, познакомишься с интересными людьми.

Теперь хмурюсь я. В результате черепно-мозговой травмы, полученной в детстве, Бекки пострадала не только физически. У нее возникли нарушения памяти, как кратковременной, так и долговременной, и по этой причине она никогда не сможет жить самостоятельно.

Мама тешит себя ложной надеждой – и поощряет к тому Бекки.

Меня это и прежде немного раздражало. Но сегодня я воспринимаю ее слова как проявление… безнравственности.

Я воображаю, как доктор Шилдс задает мне вопрос: Побуждать кого-то мечтать о несбыточном – это проявление бесчестности или доброты?

Я раздумываю о том, как бы я объяснила свое отношение к данной ситуации. Это не то чтобы плохо, напечатала бы я. Мама, скорее, успокаивает себя, а не Бекки.

Я отпиваю глоток вина, затем умышленно меняю тему разговора:

– Ну что, поди уже вовсю собираетесь во Флориду?

Они ездят туда каждый год. Втроем. Выезжают через два дня после Рождества и возвращаются 2 января. Останавливаются в одном и том же недорогом мотеле неподалеку от побережья. Бекки очень любит океан, хотя сама плавает плохо и глубже, чем по пояс, в воду не заходит.

Мои родители переглядываются.

– В чем дело? – спрашиваю я.

– Океан в этом году слишком холодный, – объясняет Бекки.

Я перехватываю взгляд отца, он качает головой.

– Позже поговорим.

Через некоторое время мама внезапно встает из-за стола и принимается убирать посуду.

– Давай я, – предлагаю я.

Она отмахивается.

– Лучше идите с папой выгуляйте Лео. А я уложу Бекки спать.

В поясницу мне уткнулась какая-то железяка раскладного механизма дивана. Я снова поворачиваюсь на тонком матрасе, пытаясь найти удобное положение, которое позволит мне заснуть.

Почти час ночи, в доме тихо. Но голова у меня гудит, как стиральная машина, воспроизводя сцены и обрывки разговора.

Только мы вышли на улицу, отец достал из кармана куртки пачку «Винстона» и коробок спичек. Зажег одну и, ладонью прикрывая пламя, стал прикуривать. Сжег три спички, пока закурил.

Я все это время осмысливала новость, что он мне сообщил. Наконец произнесла:

– Выходное пособие?

Отец выпустил дым.

– Нам настоятельно рекомендовали не отказываться. Так прямо и написали в уведомлении.

Мы еще только дошли до угла, а у меня от холода уже онемели руки. В темноте я не могла разглядеть выражение его лица.