Безутешная плоть - стр. 4

– Родители, садитесь. Садитесь, садитесь, родители! – кричит второй кондуктор.

Он телом загораживает полдесятка школьников, сгрудившихся на моторе. Ты пробираешься мимо, бедрами проехавшись по его чреслам, и от этого прикосновения тебе становится стыдно. Кондуктор ухмыляется.

– Ой, Май! Мама! – визжит девочка.

Ты наступила ей на ногу двухцветной туфлей в стиле леди Дианы из настоящей европейской кожи, эту пару тебе несколько лет назад подарила кузина, учившаяся за границей.

Из глаз девочки капают слезы. Она наклоняется потереть ногу, и ее голова ударяется о зад кондуктора.

– Ну, народ, вана хвинди, – тягуче ворчит соседка Гертруда. Одна ее нога на ступеньке автобуса. Голос сочный, уверенный. – Они ведь совсем маленькие дети. Вы когда-нибудь сами были ребенком, кондуктор? Мы называем их детьми, хотя наши дети совсем другое, чем эти козлята, – так же медленно продолжает она.

– Если вы пришли присмотреть за детьми, все в порядке, только не здесь. Хотите, чтобы мы опоздали? – кричит мужчина из задней части автобуса.

– Эй, разве она кому-то что-то сказала? – взбрыкивает Изабел, залезая следом за тобой.

Обиженные пассажиры недовольно ворчат на твоих спутниц.

– Тоже мне, девицы, сами не знают, что несут.

– Молодняк, ни в чем не разбирается. Понятия не имеют, что Бог дал им разум, чтобы думать и держать рот на замке.

Радуясь, что втиснулась на место, ты сначала молчишь.

– Может быть, наши юные дамы о чем-то попросят, – опять подает голос мужчина сзади. – Например, чтобы их чему-нибудь научили. Если им все равно, кое-кто их научит и заставит запомнить.

– Хорошо бы дети втянули ноги, – говоришь ты несколько секунд спустя.

Потому что ты часть автобусной жизни.

Изабел молча находит место. Гертруда тоже перестает сражаться за детей и поднимается в салон. Заняв последнее место напротив кондуктора, она треплет по голове маленькую девочку.

– Она лучшая, – объясняет Гертруде мальчик, сидящий рядом с девочкой. – Она побежит на школьных соревнованиях. Когда она в норме, мы всегда выигрываем.

И он грустно опускает глаза.

Все неудобно. В автобусе слишком много народу, он набит битком. Мотор под детскими попами кипит. Салон заполняет запах горячего масла. У тебя из подмышек течет пот.

Скоро кондуктор уже собирает деньги и выкрикивает остановки:

– Тонгогара-авеню. Воздушные силы. Роботы.

– Сдачи, – требует женщина на Черчилль-авеню. – Я дала вам доллар.

Грудь у нее как матрас, к таким боятся подступиться даже мужчины.

– Пятьдесят центов, – упорствует пассажирка, глядя вниз на молодого кондуктора.

Она одна из тех, кто смеялся шуточкам молодежи.