Безупречный злодей для госпожи попаданки - стр. 13
– Напомни свое имя? – вдруг поинтересовался старик, и я неохотно, словно эти звуки скребли горло, выдавила: – Федерика.
С того раза я молча пью отвратительное пойло. Старик с хмурым видом наблюдает, затем берет меня за руку, слушая пульс, или, не прикасаясь, водит над телом руками, кивает головой и молча уходит. А я снова проваливаюсь в тяжелый сон без сновидений.
Просыпаясь, чтобы поесть, с трудом ворочаю тяжелые, словно камни, мысли в голове, пытаясь хоть как-то понять и принять то, что со мной произошло.
По вечерам ко мне приходит крупная, с крепкими руками и хмурым лицом девица, молча намазывает мое тело липкой, жирной мазью из принесенной маленькой склянки и тщательно втирает, пока кожа не начинает гореть. Затем наносит на лицо толстый слой крема из другой банки. Закутывает меня, словно мумию, в пахнущую травами простыню и так же, не произнеся ни слова, удаляется. Утром приходит снова, протирает мне тело влажной тканью и помогает надеть сорочку, а простыню уносит.
Однажды, едва она раздела меня, прикрывающая вход ширма отъехала в сторону.
– Господин! – служанка вскочила на ноги и согнулась в глубоком поклоне – на пороге стоял Али.
Холодные голубые глаза остановились на моем обнаженном теле, внимательно его рассматривая. И, как в прошлый раз, когда меня раздели перед ним, я вспыхиваю стыдом. Таким жарким, что, кажется от прихлынувшей к щекам крови лопнет кожа на скулах. Я дергаюсь и неловко тяну на себя край простыни, пытаясь хоть как-то прикрыться от его изучающего взгляда.
– Убери руки! – холодно командует работорговец и велит служанке: – Приступай!
Всю процедуру, пока неприветливые руки наносят и втирают мазь, а потом закутывают меня в лечебную простыню, Али стоит и молча смотрит. Я кусаю губы, чтобы не начать кричать или плакать от стыда и злости, и, не отрываясь, смотрю на его красивое лицо.
Яркие голубые глаза, спокойно изучающие мое тело. Светлые, собранные в низкий хвост волосы. Четкие стрелы темных бровей и ресниц. Прямой нос, твердый подбородок, широкие плечи… Он красив, словно скандинавский бог из мифов. И, очевидно, так же жесток и равнодушен ко всему, кроме своих желаний.
Когда служанка, собрав свои склянки, с поклоном выскальзывает за ширму, Али произносит:
– Привыкай к мужским взглядам, Федерика, теперь они станут частью твоей жизни. Очень большой частью, если только тебя не купит кто-то лично для себя.
– Что ты планируешь со мной сделать? И что значит «лично для себя»? – решаюсь спросить.
– Что сделать? – Али недоуменно приподнимает бровь. – Продать тому, кто даст за тебя больше, конечно. Выгоднее будет отдать тебя в дорогой бордель или дом развлечений. Но если найдется желающий купить тебя для личного удовольствия и предложит хорошую цену, то могу согласиться на сделку.