Безупречный враг - стр. 50
– На вас падет гнев.
– Именно. Роол сделает нашими врагами все острова вне запада. По крайней мере в первое время.
– Мне очень жаль…
– Лоота, не печалься, – тихо рассмеялся араави, когда лодка отошла достаточно далеко от берега. – К сезону дождей мы снова будем на Гоотро. Нас станут любить еще меньше, но пусть, зато нас зауважают. Между тем я мало ценю так называемую любовь толпы, она пуста и фальшива, а еще скоротечна и ненадежна. Выгода куда удобнее.
– Вы опять взялись за свои интриги, – вздохнула сирена. – Вас опять станут убивать. Я, конечно, здесь, и я внимательна…
– Уж постарайся. Потому что через десять дней к нам в порт прибудут тридцать боевых лодок флота газура. Его великолепие Оолог всегда хотел отработать вживую штурм замка сирен… я согласился предоставить для такого важного дела настоящий замок и лучших сирен запада.
– У вас будут большие неприятности, – уверенно пообещала Лоота.
– Очень надеюсь, что не просто большие, но огромные и длительные! Нельзя позволить всем островам просто забыть о нас. Тишина – она похуже смерти для араави, который хочет перебраться на Гоотро. Пока еще время есть, в столицу я попаду не так уж скоро… До того еще лет десять пройдет, я так полагаю.
– Откуда сведения? – затосковала сирена.
– У тебя замечательный сын. Он умудрился добиться осмотра своей переломанной руки не где-нибудь, Боу сразу прорвался к лекарю его сиятельности Роола. Так что я знаю о здоровье владыки гораздо больше, чем все иные жители Древа.
– Боу полезный и очень умный, – расцвела Лоота, забыв про свои страхи. – Через шесть лет он достигнет взрослости, и я передам ему место у вас за спиной. Такая честь! Хранитель во втором поколении.
Глава 4
Море заботливой мамашей качало колыбель лодки, ныло на одной ноте простуженного северного ветра самую свою нехитрую песенку. Чайки то ли плакали, то ли кашляли… Отвратительный вечер, исполненный усталости. Стыдно и мучительно, даже непосильно тяжело признать бестолковость всех прежних затей. Он желал покинуть дом, он мнил себя взрослым, он намеревался взять ответственность за жизнь и покой Элиис… Хвастун. Трепло. Слабак.
Все, что он смог сделать в минувшие два десятка дней, – неприглядно и необратимо.
Первым делом, получив нож от молчаливого стража древней крови, повел себя как подлец. Попытался ударить того же стража в спину – а на что еще годен косорукий отпрыск содержателя ориима? Воин древней крови обернулся, огорченно и чуть презрительно покачал головой, вросшей по самые уши в непомерно широкие плечи… Забросил нож подальше в кусты и обеспечил негодного мальчишку щедрой порцией боли и звоном в ушах, надолго оставшимся гудеть под сводом черепа после оплеухи, вмиг превратившей день в ночь. Страж, вероятно, снова пожалел недотепу, подхватил безвольное тело и бережно уложил в траву. По крайней мере очнулся Юго именно там, чуть в стороне от тропы, и лежал он, уютно свернувшись на боку… Спина воина еще была видна вдали, у поворота улицы. Сын ориимщика вскинулся и, заглушая гул в собственных ушах, размазывая слезы и шмыгая носом, закричал в голос. Он выплескивал отчаяние, плохо понимая, что именно говорит и кому угрожает, зачем уродует рассвет черными словами и чудовищными проклятиями, дополняя их неисполнимыми клятвами. Стыд жег душу куда злее, чем боль в опухшем онемевшем ухе или багровой щеке. Элиис забрали! И ничего, совершенно ничего нельзя изменить. Он слаб, он негодный защитник для сирина. А Элиис – сирин, он всегда знал и скрывал как только мог.