Безумная Лючия - стр. 2

ЛЮЧИЯ. Есть некая святость в том, что вспоминаешь. Посетить в воспоминаниях какое-то место, все равно, что найти другое свое «я», иллюзорное переоткрытие утерянного, возвращение не совсем забытого, сопоставление нынешнего сознания с тем странным, каким оно было в прошлом. Ощущение это сравнимо с не дающим покоя мистическим религиозным откровением или каким-то иным проявлением сверхъестественного, скажем, внезапным появлением призрака, или полнейшей уверенностью, что сатана стоит за твоим креслом, а Бог сейчас в амбаре для кукурузы.

БЕККЕТ. И потом, всегда есть проблема отхождения газов.

ЛЮЧИЯ. Не знаю, всегда ли я верила в Бога, хотя чувствую, что близка с ним, потому что у нас есть общее – безумие.

ДЖОЙС (входит в свою квартиру в Париже, в шляпе и с тростью, поет):

БЕККЕТ. Теперь я пускаю голубков с громкостью туманного горна.

ДЖОЙС (идет в кабинет, снимает шляпу, ставит трость, продолжает петь):

(Садится за стол, начинает работать).

ЛЮЧИЯ. После того, как Бог запер меня в глубинах ада, я утешаю себя тем, как каждая мысль моего любимого до скончания веков будет обо мне, и только обо мне.

БЕККЕТ. Потом возвращается запор. Там большая преграда, размером с баклажан, улегшийся поперек моей толстой кишки. Сообщите прессе. Вызовите морпехов. Радости старости.

ЛЮЧИЯ. Он будет так жалеть, что не любил меня, когда еще было время.

БЕККЕТ. С вершины холма мы видели горящий Дублин. Отец смеялся, я – нет. Костры друидов, жертва обнаженной девушки. Ничто не вызывает большего ужаса, чем вставшая в полный рост абсолютная необходимость.

ЛЮЧИЯ. Отчаяние никому не нужно.

БЕККЕТ. Работай, если должен, но никогда не обсуждай, не объясняй, не извиняйся, все это бессмысленно. Меня научил этому Вильям О’Шекспир из графства Корк. Пойманный здесь, как в ловушке, с потрепанным томиком Данте (уголки страниц загнуты – эта книга, как и я, в собственном кругу ада), наблюдающий крикет по телевизору, и чего только нет на моей совести, включая дочь Дедала, которая не может найти выход из лабиринта.

ЛЮЧИЯ. Он еще будет горевать обо мне, будет так горевать! Его плач и стенания разнесутся по всем континентам, и он скажет себе, в отведенном ему персональном месте с аду, он выкрикнет…

(Без всякого разрыва – следует реплика ДЖОЙСА, который в своей квартире в Париже).

ДЖОЙС. Боже милостивый, что я наделал?!

ЛЮЧИЯ (мгновенно становясь юной