Бездна зверя - стр. 42
— Я попросил не орать, — пояснил я свои действия. — В последний раз предупреждаю. Потом будет кляп, и никаких разговоров. А продолжишь материться — надаю по заднице. Всё ясно?
— Ясно… Отпусти…
И я отпустил.
Продолжая размазывать горькие слёзы, Лиля простонала жалобно:
— Я хочу пить…
— Сейчас принесу.
На некоторое время я её покинул и вернулся в комнату с большим полулитровым стаканом жидкости и пластиковым тазом. Таз я поставил на пол, стакан протянул девушке. Она принюхалась, не решаясь сделать глоток, хотя наверняка от обезвоживания у неё уже началась мигрень.
— Пей.
— Что это?
— Пей, а не нюхай.
Лилю обуревал страх, но, в конце концов, жажда пересилила — она вылакала всё до капли.
— Мерзость какая…
Я отнял и у неё стакан и пнул ногой таз, поближе к девушке.
— Это вода с горчицей. Сейчас тебя вырвет. Советую не промахиваться, потому что убирать потом тебе.
Лиля подняла ко мне глаза, всё ещё мутные и ненавидящие. Она понимала, что я не шучу, понимала, что положение её уязвимо и полностью зависит от моих действий. Через пару минут её передёрнуло желудочными спазмами, а затем ещё несколько минут она, согнувшись в три погибели над тазом, билась в рвотных судорогах. Я стоял в стороне и не мешал ей. Не пытался убрать её волосы или придержать. Она должна была справиться сама. Рвота продолжалась некоторое время, потом ослабла и прекратилась совсем. Вся загаженная тошнотворной слизью с фрагментами пищи и желчи, выпотрошенная, обессиленная Лиля упала на пол.
Я отодвинул от неё таз, расстегнул ошейник, поднял девушку на руки. Её рот и волосы измазали мне одежду. Теперь и от меня пахло так же дурно, как от этой упоротой девчонки, которую я тащил в ванную. Руки и ноги у неё болтались безвольными шнурками. Я протиснулся вместе с ней в дверь. Ванна была уже полная. И я осторожно погрузил тело в воду.
Лиля тут же взвизгнула:
— Господи боже!
Чтобы она не выпрыгнула обратно, я посильнее надавил ей на грудь.
— Лежи спокойно.
— Господи… господи… господи… Почему так холодно?
— Потому что ты лежишь в холодной воде.
— Господи…
— Расслабься.
Я сидел рядом на табуретке, одной рукой удерживал Лилю в ванне, на другую руку смотрел, отсчитывая время по часам на запястье.
— Господи…
Лиля не шевелилась, потому что сил не осталось. Медленно и равнодушно взгляд её перемещался по кафелю на противоположной стене. Она едва ли уже что-то чувствовала, кроме боли, и лишь о ней могла говорить.
— Больно…
— Я знаю, — сказал я, продолжая следить за часами. — Потерпи. Это спазм сосудов. Надеюсь, у тебя нет проблем с сердцем. Но если продолжишь хлестать всякое дерьмо — очень скоро будут.