Безбилетный пассажир - стр. 43
И я взял в Первом объединении сценарий Виктора Конецкого «Путь к причалу».
Конецкий жил в Ленинграде и приехал в Москву для подписания договора. А вечером он должен был прийти ко мне домой, знакомиться.
Виктор Викторович Конецкий невзлюбил меня сразу: я встретил его босой и с подвернутыми штанами. Был приготовлен обед, на кухне был накрыт стол… Но я обещал маме натереть пол и не рассчитал время.
>Виктор Конецкий. Дружеский шарж.
А Конецкий решил, что это пренебрежение зазнавшегося столичного киношника к неизвестному (тогда) автору.
Но это еще не все. Еще больше он меня возненавидел, когда мы заговорили о сценарии и я сказал, что история его героя, боцмана Россомахи, для меня не главное, меня больше интересует настроение и антураж. А Конецкий, штурман дальнего плавания, написал о реальном событии, в котором участвовал сам. Боцман тоже был списан с реального человека. И именно о боцмане, об этом нелюдимом, одиноком моряке написал он свой сценарий.
Я Конецкого возненавидел позже – когда два с половиной месяца вынужден был каждое утро слушать, как он поет (два с половиной месяца мы провели в одной каюте – изучая материал к фильму, шли на сухогрузе «Леваневский» по Северному морскому пути). Пел он фальшиво, гнусным голосом, всегда одну и ту же песню… А не петь Конецкий не мог – это вошло у него в привычку.
Между прочим. В другом исполнении эту песню я услышал, когда мы вернулись из плавания и пошли в гости к писателю Юрию Нагибину. Там усатый худой парень взял гитару и запел: «Надежда, я вернусь тогда, когда трубач отбой сыграет…» Я тронул парня за плечо и вежливо сказал:
– Я вас очень прошу, пожалуйста, спойте что-нибудь другое. От этой песни меня тошнит.
Так я познакомился с Булатом Шалвовичем Окуджавой.
Когда фильм «Путь к причалу» вышел на экраны, Конецкий позвонил и попросил меня срочно приехать в Ленинград.
– Зачем?
– Приедешь – узнаешь.
Он встретил меня и прямо с вокзала повез в сберкассу. Снял с книжки деньги и протянул мне толстую пачку:
– Потиражные за сценарий. Здесь твоя доля – две тысячи триста сорок. Пятьдесят процентов.
Я в той или иной степени работал над всеми сценариями к моим фильмам. Но меньше всего – над этим.
– Я сценарий не писал и денег не возьму, – сказал я и вышел из сберкассы. Конецкий – за мной:
– Но ты много придумал.
– Это неважно. Я не написал ни строчки.
Тогда он положил деньги на перила мостика (мы шли по мостику через Мойку), сказал:
– Мне чужие деньги не нужны, – и пошел.
И я сказал:
– И мне не нужны.
И тоже пошел. А деньги лежали на перилах. Две тысячи триста пятьдесят. Машину можно купить, «Победу».