Без тебя никак - стр. 44
Последнее она уже в спину говорит, потому что я мчу к кабинету. Раскрываю его, разве что не пинком.
– Пап!.. Здрасте, – отдаю дань вежливости толстопузому майору Обуховскому. Моего отца благо не так сильно разнесло. – Пап, поговорить надо. Срочно.
– До утра подождет, выйди.
– Я сказала сейчас! – перехожу на фальцет, стягивая с себя вежливость. – Пожалуйста, пап.
Он поворачивается к Обуховскому с застывшей улыбкой.
– Молодежь она такая. Наверное, опять ноготь сломала. Я сейчас.
Мне даже жаль его. Для него внешнее благополучие важнее меня. Даже странно, что он снова не женился. Ради приличия.
– Вика, – дергает меня отец в библиотеку, что по соседству. – Ты разве не видишь, что я разговариваю. Подождать не могла?
– Не могла. Где Марат?
– Что? Какой…
– Балаев, Пап, не тупи. Ты что с ним сделал?
– А с чего такой интерес к этому подонку? Он тебя…
– Не трогал он меня. Неужели я сказала, что он меня насиловал?
– Не сказала, – признает отец, а меня как током бьет. Что это значит? А откуда выводы такие? – Но на твоем обессилившем теле были синяки и кровоподтеки. Ты вела себя как дикая, а Марат давно на тебя зуб точит. Я, конечно, сам виноват, что за тобой его отправил. Но он был в том районе, и давно мне должок хотел отдать.
– Постой, постой, не понимаю ничего, – я даже руку к шее прижимаю, словно там воздуха больше станет. – Какой зуб он на меня точит. Из-за чего?
– Вик, сейчас совсем не время.
– А накачивать меня психотропными время? Что мешало тебе поговорить со мной, а не делать дурацкие выводы! – ору в его каменное лицо. – Говори сейчас же! Какой зуб?
– Помнишь, в пятнадцать ты с машиной столкнулась? – нет, нет, меня сейчас на части порвет.
– Помню! При чем тут Марат!
– Он в машине был. С матерью и отцом. Сам, конечно, гнал, а тут ты. В общем, отца не стало, а мать в инвалидное кресло села.
– Ты врешь… Я не могла. Ты сказал, что все выжили, ты сказал, – виски от боли сжимает, почему Марат ничего не сказал, почему…
– Тогда все выжили, отец в коме еще месяц провел. Все счета за лечение на мне были. Мать его на ноги тоже я поставил. И его по контракту служить, чтобы не вертелся около тебя.
– А он вертелся, – слезы по щекам, руки на сердце. А стучит-то как…
– Еще как. Ты, считай, отца его убила, он так думал. Молодой, горячий. Но я его из точки горячей вытаскивал не раз, так что мы с ним крепко повязаны. Но он недавно сказал, что хочет со службы уйти, вот я и попросил об услуге, последний раз, так сказать.
– Пап, ты что наделал-то? Он же не трогал меня. Я ходила, как кошка вокруг него, – бью кулаками грудь круглую. – А он не пальцем. Я ведь даже сама его поцеловала. Папа! Папа! Вытащи его. Сейчас же, звони и вытащи.