Без супергероя - стр. 5
Собравшись с парнями в кладовке втихаря от начальства, мы скинулись и купили гвоздик, которые бесплатно давали всем детям, желающим положить их под фотографией Михалыча. Пусть катятся к черту горячие фафли с банановым дерьмом из порошкового молока и пальмового масла.
В этот день костюм я надевать не стал. Он был не костюмом Айсмена, а костюмом Михалыча. Мне было немного стыдно его примерять, как будто цепляешь себе незаслуженные ордена, оставшиеся от деда, и идешь щеголять в них на девятое мая, в ожидании всеобщего восхищения твоим патриотизмом и «героизмом с отвагой».
Мы по очереди подменяли друг друга на кассе, оставляя одного в зале, чтобы тот раздавал посетителям гвоздики, хотя большей частью люди приходили со своими цветами.
Среди прыщавых карапузов к фотографии с чёрной ленточкой не подошел, а подкатился один натуральный колобок, которого явно с младенчества кормили гамбургерами и кока-колой. Я терпеть не могу детей, хоть и работаю с ними каждый день. Пожалуй, именно за поэтому я их ненавижу всей душой. А это воплощение американской мечты вызывало у меня ощутимые приступы рвоты. Тем не менее, я держался. Ведь парень пришел почтить память Михалыча. Каким бы мерзким он не был внешне и внутренне, достойный поступок вызвал у меня симпатию и некоторое уважение. Колобок остановился перед импровизированным алтарём и с сосредоточенным выражением лица смотрел на фото не переставая лизать шарики разноцветного мороженного в рожке. И вот это уже начало меня бесить.
– Слышь, жиробас мелкий, подвинься. Ты людям мешаешь. Здесь тебе не мавзолей! – шепнул я колобку, тихонько толкнув его в студенистый бок. Но мелкий гадёныш просто проигнорировал это предупреждение. Бить детей и особенно посетителей нельзя. Но мне очень хотелось.
Внезапно мелкий повернулся ко мне и, лизнув потёкшее мороженое, спросил писклявым голосом:
– Ты что ли теперь будешь Айсменом? Ты нифига не Айсмен, дылда прыщавая.
– Да, Алексей Михайлович был настоящим Айсменом, – буркнул я, поперхнувшись. Жирный ублюдок словно знал, чем меня осадить. Да так, что я почувствовал на губах привкус желчи, поднимавшейся из желудка. Какого чёрта мне дали костюм? Михалыч любил детей. А я их ненавижу всем своим существом. Как будто это сделали в насмешку над героем.
Конец ознакомительного фрагмента.