Без срока давности - стр. 11
Аромат его парфюма внезапно перебил другой запах – тот, что стойко отложился в воспоминаниях, время от времени напоминая о себе, всегда неожиданно и неуместно. Болезненный, душный запах лекарств. Дина на мгновенье прикрыла глаза – и будто воочию увидела потрескавшиеся белые стены старой палаты. Сбившиеся жестковатые простыни, которые она тогда отчаянно теребила ослабевшими и непослушными пальцами, как будто это могло придать сил или уберечь от проникающего, разъяренного взгляда мужчины. И от его голоса, в котором смешались обида и ненависть.
– Как ты могла?! Дина?! Почему?!
Как могла? Она и не знала, что ложь окажется такой доступной. Что лишь изнутри жжёт, будто кислотой, а губы при этом способны изображать улыбку. Именно тогда впервые и начала улыбаться, затаивая внутри нестерпимую боль. И лгать, глядя ему в глаза – тому, кому доверяла больше, чем себе.
– Правда всегда приносит боль, Сереженька… Ты верил в то, что тебе хотелось.
– Мы же хотели ребёнка, – он не спросил, не попытался уточнить – заявил это как непреложный факт. Хотели. За проведенный вместе год Дина столько раз строила планы и... приглядывала в магазине крошечные наряды. Не могла удержаться от потребности сделать это с того самого мгновенья, как поняла, что любит. Любит и с ним одним желает пройти по жизни, засыпать рядом, улыбаться каждый день и слышать детский смех.
Они много об этом говорили, мечтая уже вдвоём и вместе «примеряя» имена. Оттого Сергей и был уверен... до той самой минуты.
– Тебе этого хотелось. А мне было удобно, чтобы ты поверил.
– Что за чушь ты несешь?! – тогда он впервые повысил на неё голос, резкий тон звучал почти криком и даже больничная обстановка его не остановила. В любых иных обстоятельствах Дина бы обиделась, но не теперь, когда понимала, насколько Сергей прав, а она – заслужила.
– Я еще очень молода, Сереж... – постаралась придать лицу отрешенное выражение, хоть и понимала, насколько это неправдоподобно. – Да, был момент, когда мысль о ребёнка показалась мне привлекательной, но... – вскинула на него глаза. – Но я не хочу! Не хочу связывать себя памперсами, кормежками, бессонными ночами... Это моё право, Серёжа! Нам хорошо вместе, но зачем спешить с детьми?!
В его взгляде недоумение сменялось раздражением. И болью. Дина отчетливо видела эту боль, и при мысли о том, что сознательно её причиняет, в груди нарастал мешающий вздохнуть ком.
– И поэтому ты сделала аборт? Решила все сама, даже не посчитав нужным поставить меня в известность о своей беременности? – его лицо побелело, становясь похожим на маску, а глаза наполнились таким гневом, что ей стало страшно. И одновременно внутри зародилось странное желание добавить. Усугубить все настолько, чтобы назад уже точно не было пути.