Без правил - стр. 5
- Ближе к делу, Лара.
- Так вот: ничего.
- Что – ничего? – я стала на неё уже злиться. Иногда она слишком увлекается, забывая, что не на театральной сцене.
- А то – ноль. Информации тупо ноль. Нет, ну кое-что есть, но всё очень гладенькое такое и обычненькое. Но конкретики нет. Родился, окончил школу, вуз, не женат.
На последнем её слове я моргнула. Да какая мне разница вообще? Бред.
- Вот в профессиональном плане – почти ничего, какие-то общие размытые данные. Не находишь это странным? И тут вдруг он в столичном управлении полиции начинает вести довольное громкое дело.
- И что, по-твоему, это значит?
- Что твой Бахурин не простой мент. Скорее всего, он безопасник. Или перевёлся, или твоим мужем заинтересовались куда более серьёзные структуры.
Звучит не особо правдоподобно. А там кто его знает.
- Ну не знаю… - размышляю, сжав указательным и большим пальцем переносицу. От всего этого начинает болеть голова. – У Демида отец в полиции служил, на то время в милиции ещё.
- Продвиженец, думаешь?
- Не знаю. На того Бахурина, что я знала, непохоже. Да и вряд ли его взяли в госбезопасность, у него брата осудили, и тот в тюрьме умер. И сам он на учёте стоял в милиции. По глупости, но всё же.
- Ни фига себе, с таким послужным его и в обычную ментовку странно, что взяли, – Артёмова прищуривается и начинает что-то строчить в своём блокноте. – Но эти интересные факты могут тебе помочь. Оказывается, кристально-чистый следак не такой уж и кристальный.
- Так, стоп, Лариса, – до меня начинает доходить, что она делает. – Мы никак и никуда это не станем использовать!
Подруга поднимает на меня глаза, выгибает бровь и смотрит как на умалишённую. Но я тверда в своём решении. Если Бахурин и правда из высшего эшелона, то не думаю, что там идиоты ему биографию подчищали. Да и… не хочу я так. Не стану.
Чьё-то сердце – это открытая поляна, залитая солнечным светом, чьё-то – синий океан, преисполненный глубин и загадок. Чьё-то, возможно, тёмный страшный лес. А моё – система камер, банковских ячеек, не сообщающихся друг с другом. В одних ячейках я навсегда запираю болезненные воспоминания, выбрасываю ключ, чтобы никогда не открывать и травиться. В других содержу взаперти что-то ценное и важное для меня. Прячу, чтобы никто не увидел и не попытался отнять. Эта структура помогает мне держать жизнь, эмоции и мысли под контролем.
И воспоминания о юношеской любви к Бахурину содержатся в самой важной и ценной ячейке. Спрятанной дальше и глубже всех. И я сохраню её, не испорчу мелочными попытками использовать его прошлое против него. Да и вряд ли получилось бы. Наша война здесь, в настоящем. Здесь она и останется.