Без права на возврат - стр. 6
Сегодня же разошлет резюме на все вакансии снова. А вечером пойдет ловить заказы на биржу фрилансеров. Продать бы золотые украшения, да ничего уж не осталось. Все подарки от друзей, бывшего мужа и родни она уже давным-давно спустила в ломбард по цене позапрошлогоднего лома. Ну да ладно, с протянутой рукой не ходила, а значит, сожалеть не о чем.
Такси растворилось в километровой пробке. Казалось, конца и края этому не будет. Безденежье, пробки, грязь и вечная зима, летящая из-под колес грузовиков прямо на лобовое стекло. Нескончаем круговорот сансары, в который она попала.
После решения уехать она вконец разругалась с семьей, патриархальный уклад которой схватил ее фантазию прямо за нежные крылья и стряхнул с них всю пыльцу, не оставив пространства для полета.
Близкие вроде бы люди оказались последними, кто пожелал понимать, что можно просто взять и поехать туда, где ты еще в состоянии прожить на то, что способна заработать. Нет, ну как же так? Где твоя верность брачным устоям?
Как донести до этого уклада, что она в разводе, а значит, утлое суденышко, перевозившее их с мужем брачные устои, не устояло перед шквалистым ветром, сдувшим их иллюзорное счастье прямо в ловкие руки молоденькой кокотки.
Почему бы им не принять тот факт, что всего клея мира не хватит, чтобы воскресить из щепок эту посудину, а значит, их брачный манускрипт прочитан и навеки опечатан.
Все ее прошлое кричало о том, что сломанные союзы подлежат лишь обмену и возврату, но никак не ремонту. Отчего же никто не верит ей?
Почему вместо того, чтобы начать новую жизнь, она должна спасать старую? А главное, зачем?
В ухе писклявым комаром задребезжал зудящий денежный вопрос. Эта лодка ее жизни оказалась еще более хлипкой, чем семейная. Суровым ветрам даже сильно трудиться не потребовалось, чтобы управляемая неудачницей посудина перевернулась, едва только выйдя в открытое море.
Что при таком раскладе давали ей брачные устои? Нужно бы спросить озлобленную на весь мир продавщицу из продуктового магазина в доме неподалеку, почему это она не желает продать чиабату с оливками за брачные устои, а с такой дикой самоуверенностью требует за нее целых сто рублей.
Выходит, что когда дело касалось ее жизни, эти устои ценились, как екатерининский целковый: ценность его высока, но с ним ее даже в автобус не пустят.
И потом, с каких это пор переезд в другой город стал считаться нецензурным? Она ведь по-прежнему будет платить налоги, где бы ни находилась. Вот, недавно она заплатила налог на автомобиль, хотя по большей части он простоял на парковке, за которую, кстати, тоже пришлось заплатить. И все потому, что денег на бензин не было, да и на ремонт тоже.