Без права на ошибку. Том 2 - стр. 19

Выгибаюсь ему навстречу. На кончиках пальцев колко пляшет желание прикоснуться к нему. Так и тянет зарыться в светлые волосы, очертить ладонями сильные плечи, ощутить стальные мускулы под мягкой черной рубашкой.

Сон смешивается с реальностью, и я тону в неповторимом водовороте блаженства.

Прямо как в рекламе «Баунти».

В ушах шумит штормовое море, когда Шершнев цепляет зубами линию челюсти. Растекаюсь вязкой патокой в его руках. Каждый поцелуй в шею обжигает кожу до ярких вспышек в глазах, пока я плавлюсь от его внезапной нежности. Она окутывает меня с головой, пробирается в вены и ароматными цветами распускается в сердце.

Он создан творить.

Лепить, рисовать, писать. Делать из меня новую, совершенно незнакомую мне, но безумно привлекательную Лену. Музыка пронизывает всю его жизнь. Чувствую, как в душе рождается новая неповторимая мелодия.

От прикосновений Шершнева внутри все сжимается до невыносимого хруста. Он дразнится, притягивает к себе, забирается под пижамную кофту и пробегает пальцами вдоль позвоночника. Прижимаюсь к нему, но он не дает себя коснуться.

Судорожно хватаю ртом воздух и хнычу, когда Шершнев вновь отталкивает мои руки:

— Почему тебе можно, а мне нельзя?

В черных зрачках пляшут чертики в огненных шапочках. Кончики их хвостов искрятся изумрудным блеском, когда Шершнев замирает в миллиметре от моих губ и хрипит:

— Потому что я так сказал.

Внизу живота растет огненный шар. Грудь разрывает от противоречивых желаний. Хочу его до безумия: пусть берет, как ему нравится. Но в то же время жажду взять верх и перетянуть одеяло на себя.

Призывно облизываю губы.

Дай мне ураган.

Тот, что столкнул нас в безумном танце при первой встрече. Крышесносный, выжигающий кислород, сметающий все на своем пути.

— Олег, ты жесток. Я соскучилась, — извиваюсь в его руках от нарастающего желания.

— Прости, — Шершнев внезапно отстраняется.

Хватаю ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Широкая ладонь скользит по шее, а в его взоре тлеют угольки сожаления.

— Я тебя не трону, — гладит пульсирующие следы нашей недавней ссоры.

Инстинктивно подтягиваю колени, кутаюсь в плед. Стараюсь, чтобы это не выглядело бегством, но слишком поздно. Он меняется в лице и расстроенно качает головой. Образ тускнеет, словно по нему проводят ластиком.

— Никогда, Лен, чтобы ты не натворила, — говорит Шершнев с нескрываемым сожалением. — Испугалась?

— Кого? Тебя? — фыркаю, а сама сбрасываю призрачную паутину подступившего страха. — Еще чего.

— И ты меня не ненавидишь?

— Это спорный вопрос, — вытягиваю губы трубочкой. — Если исключить красные черевички, твое ужасное поведение вчера, утром и, дай подумать, примерно всегда, то ты приятный парень.