Без права на ошибку - стр. 32
Так продолжалось час за часом, день за днем, неделя за неделей.
А организм, между тем, восстанавливался. Полностью ушла температура, исчезли озноб и вялость, постепенно перестал болеть, кровить и гноиться обрубок, медленно покрываясь плотной рубцующейся тканью. Здесь давал знать о себе и строгий распорядок в лечении, которому Добрынин следовал неукоснительно, и питание, и, в гораздо большей степени, железобетонное здоровье его организма, жизненные резервы которого были достаточно велики, чтобы восстановиться даже после такого поражения. Но это было лишь верхний слой. Тело, благополучно преодолев кризис, продолжало жить. А вот дух… С ним обстояло гораздо хуже.
До этого момента Данил жил только одной целью. С этой целью он прошел путь в две тысячи километров, с этой целью он работал в Пензе, с этой целью пошел в детский сад, жил и ждал здесь назначенного срока. Эту цель он обдумывал и обсасывал с разных сторон, от нее отталкивался, строя дальнейшие планы… Но что делать теперь, когда цель недостижима? Что делать теперь, когда исчезла даже сама возможность движения к ней?.. Для того чтобы работать в нужном направлении, необходимо то, чего у него теперь нет – здоровое и сильное тело, тело со всеми конечностями, что изначально дала человеку природа! Как сможет он двигаться вперед, если даже по своей комнате передвигается либо ползком, либо на четвереньках, либо прыжками от стены к стене?!.. Это был тупик. И все чаще и чаше он смотрел на стоящий в углу у окна винторез. Всего один патрон – и его проблемы закончатся.
Однако другая часть его натуры – из самой глубины, с таких задворок сознания, о которых он даже и не подозревал – строго-настрого запрещала ему даже и думать о самоубийстве. Взять в руки винтовку и направить ствол на себя – это слабость. Слабость – и предательство. Это предательство не только самого себя – но и всех тех, кто зависел от него, кто, возможно, ждал его помощи. А значит – он во что бы то ни стало должен был подняться на ноги. Но как? Как сможет он теперь воевать, не будучи полноценным человеком? На костыле? С палочкой? На деревянной ходуле? Как?!!
Ответа на этот вопрос у него не было.
И все же… постепенно он отходил. Оживал. Оттаивал. Три месяца тоски, три месяца бездумного существования, три месяца жизни на грани отчаяния. Однако – всему есть предел. И если натура человека не предрасположена к меланхолии, то рано или поздно мозг устает копаться и искать ответы на теряющие первичную остроту вопросы – и начинает постепенно открываться навстречу жизни.