Без памяти в тебя - стр. 34

Но всё это было уже потом.

И всего этого не было бы совсем, если бы не Алька.

Так и топтал бы Дымов до сих пор военные берцы по пескам и глинам (в штабе просиживать штаны он категорически не хотел), а может, давно лежал рядом с отцом на алее воинской славы под раскидистой сосной, если бы однажды не случилась в его жизни эта отчаянная девчонка.

Если бы десять лет назад он правдами и неправдами не устроился в охранное агентство Полины Домбровской, чтобы стать телохранителем Альбины Арбатовой.

17. 17

Десять лет назад...

.

Руслан смотрел на лепнину потолка.

В комнате перед спальней Альбины Арбатовой её телохранителю отвели место на неудобной кушетке, но Руслан не жаловался.

«Наконец этот чёртов день подошёл к концу», — подумал он.

Наконец стянул идеально чёрный пиджак, бросил на спинку узкий галстук такого же беспросветного цвета, в котором чувствовал себя как на похоронах, вытащил из брюк рубашку, расстегнул верхние пуговицы, откинулся к спинке.

Душная летняя ночь. Лёгкий ветерок. Стрекот цикад. Стройный лягушачий хор за окном.

В особняке Арбатовых, отстроенном по чертежам усадьбы графа Орлова-Дывыдова — два флигеля, балкон на белых колоннах над крыльцом, белокаменные орлы на фасадах (родовые птицы «дворянского гнезда»), клумбы с розами, засыпанная гравием подъездная площадка, — только что закончился благотворительный приём.

Гости разъехались, и хозяева, смахнув с лиц благодушные улыбки, снова начали ругаться.

Их голоса — громкий и властный хозяина, громкий и гневный хозяйки — доносились до комнат на втором этаже, словно они ругались под окнами.

— А чего ты хотел? Чтобы после пятнадцати лет брака я от радости хлопала в ладоши, что ты трахаешь эту шалаву? — кричала Маргарита Марковна, упрекая мужа в измене. — Спасибо, хоть на приём в наш дом её не пригласил!

— Я пригласил, — огрызался Виктор Геннадьевич. — Но она не поехала.

— Ах, она не поехала!..

Шла вторая неделя, как Руслан работал телохранителем у Альбины Арбатовой.

И вторая, как сорокалетняя, изрядно расплывшаяся в талии, но ещё не потерявшая привлекательности Марго узнала, что у мужа есть любовница. Не просто любовница — юная, смелая, стройная девица, ненамного старше его дочери, в этом году блестяще окончившей школу и поступившей в университет.

Вторую неделю ругань сменялась слезами, слёзы — гробовым молчанием, молчание — битьём мейсенского фарфора, затем веджвудского фарфора и снова руганью.

Вторую неделю Альбина металась между отцом и его женой голубем мира с оливковой ветвью в клюве: пытаясь успокоить Марго, образумить отца и отчаянно надеясь их помирить.