Бей в сердце - стр. 3

Глинко подошёл к пятерым учёным, осмотрел их на предмет ранений – так, на всякий случай, и обратился к формальному главе экспедиции – Шаманову Павлу Юрьевичу:

– У вас всё в порядке? – обратился, а сам подумал, что у них-то всё отлично – прогулялись по местному лесу (прорубали дорогу и впахивали за учёных его люди), подзанялись дайвингом, посмотрели кино про подводную войнушку – и вот они уже на месте, а у него в отряде потери – четыре элитных бойца. Раненные ещё, но там всё больше ножевые, ничего критичного, выживут. Но не в этом соль. Кто на них напал и зачем? Напавшие были злые волки, а не зелёные сосунки. Откуда они здесь взялись? Или они пришли сюда за тем же, что и они, или целенаправленно поджидали их в засаде.

– Да. Спасибо.

– Угу. Тогда действуйте, профессор.

– Куда?

– Что – куда?

– Извините, я имею в виду… э-э… где, то есть, вы нашли?

«Удивительная мямля, и почему он очки не носит, ему бы с его рыбьей физиономией пошло», – подумал Глинко.

– Да. Собирайте вашу научную банду и пошли. – Предупреждая неизбежные вопросы – «куда», «что», «зачем», – командир добавил: – Там, – он показал рукой – где ниша и плита. Я осмотрел – рисунки, знаки. Это по вашей части. Мы вас сюда довели, теперь дело за вами. Ни у меня, ни у моих ребят нет никакого желания торчать в этой мышеловке больше положенного.

– Хорошо, конечно, конечно. Мы сейчас.

– Гидрокостюм не снимайте – только баллоны и ласты.

– Понял.

Глинко отошёл, а профессор руками, как крыльями наседка, стал подгонять своих сотрудников. Физику Шаманову недавно исполнилось пятьдесят два года, для своих лет он выглядел нормально – поджарый, без обмоток лишнего сала на боках и животе, высокий, длиннорукий. Профессор гордился своими длинными волнистыми волосами до плеч, не потерявшими своего блеска и антрацитового цвета, которые он предпочитал держать распущенными, исключая те случаи, как сейчас, когда они могли ему помешать, тогда он их собирал в пучок. Глинко был не совсем прав относительно него: Шаманова нельзя было назвать мямлей, в научных кругах его считали чуть ли не за тирана, жёсткого, принципиального новатора, не умеющего идти на компромиссы с начальством, но трепетно относящегося к своим ученикам – трепетно и строго. Но сегодня Шаманов чувствовал себя не в своей тарелке: в армии он служил – ещё в советской, – но участвовать в настоящих боевых действиях не приходилось. Так близко насильственную смерть он не видел, и во время боя, там, под водой, он так переживал и так испугался, что и сам мог отправиться на то свет, сердце вполне могло не выдержать таких нервных перегрузок.