Бетонная агония - стр. 10
А ещё они живые. Им всегда всё интересно, всегда любопытно, в них больше жизни, чем во всех нас.
Сегодня даже их нет. Обычно, один или два мокрых проказника качаются на линии электропередач, а сегодня – нет. Но я представляю, что они есть, и тяжёлый провод, искрящий от дождя, для меня не просто так бесполезно режет небо. Вот, посмотрите.
Правда, красиво? Нельзя не отметить их странное изящество. Воронов можно было бы даже назвать романтичными хотя бы за неромантичный склад ума.
О чём там бормочет этот, у доски? А, опять о людях, зря он так, жаль, если приберут к рукам. Наверняка, эта старая крыса сейчас подслушивает у двери. Ей не нравятся такие люди, как он, как, впрочем, и всем остальным. Люди обожают тех, кто молчит и работает ловкими пальцами, чего я, конечно, никогда не понимал.
Паттерсон не был героем, он был обычным добросердечным учителем, весьма образованным и не ленивым. Почему-то он всё ещё верил в то, что нас можно научить жить не так, как живут все. Но он не понимает, что, как только мы выходим отсюда, то сразу же окажемся в том мире. Там, где слабых грызут слабые на правах сильных.
Вот и сейчас где-то на задних партах потихоньку травят девочку. И, если честно, мне плевать, меня интересует только то, что за окном.
И вот деверь распахнулась, пыльный воздух ворвался внутрь, а ноги в тяжёлых ботинках загремели по гнилым крашеным доскам, панически зашуршали старые поношенные туфли. Затем раздалось быстрое цоканье крохотных каблучков, и решительный женский голос с истерическими нотками приказал нам убираться из класса. Только тогда я повернул голову.
Потом было только шарканье многих разношёрстных туфель, кроссовок, ботинок, и оглушительный грохот двери. Всё, урок окончен.
Я вышел в коридор и достал телефон, до конца урока оставалось ещё двадцать минут. Все вокруг жадно, но очень тихо обсуждали случившееся. Из разговоров учеников можно было узнать многое, сколько радости им принесло это событие, например. Жаль, что занятие Паттерсона было не последнее, но, если ещё кого-нибудь заберут, я точно смогу уйти пораньше домой.
Также стало понятно, кто его сдал, странно, что я даже не удивился. Говорил же, что он любил откровенничать, вот директриса и настрочила на него жалобу. Какие-то свои грешки она захотела спрятать за кем-то, а кого ещё принести в жертву, как не учителя литературы?
Что ж, одной отдушиной для меня меньше. Появится какой-нибудь пропагандист, будет нести свой маленький локальный бред. Придётся рисовать втихую, а, если так пошло, то точно надо закурить.