Бестия - стр. 17

– Не хочу чай, ― внезапно заявляет Белла, когда я уже берусь за ручку двери.

Останавливаюсь, не оборачиваясь.

– А чего ты хочешь? ― Волоски на шее встают дыбом в предвкушении ее ответа.

– Тебя.

Точно так, как тогда возле спортзала. Она как будто умело дергает за какие-то ниточки внутри меня. Потому что голова практически отключается, а член уже указывает мне направление. Он тоже равнодушен к чаю и хочет сразу перейти к десерту. Но, собрав волю в кулак, я коротко качаю головой и выхожу из ванной.

Сбросив с себя одежду в спальне, я иду в душ. Даже не пытаюсь сбросить напряжение или стоять под холодной водой, потому что знаю, что все это бесполезно. И, несмотря на попытки уговорить себя не трахать Беллу, даже самая трезвая часть меня понимает, что я это сделаю и, черт возьми, получу удовольствие. Только какое-то шестое чувство подсказывает мне, что я еще сто раз пожалею об этом.

Покидаю душевую кабину, оборачиваю бедра полотенцем и выхожу в коридор. Дохожу до ванной, где купается Белла, и слышу всхлип. Торможу у самой двери. Не может быть. Такие, как она, не плачут. Какие «такие», придурок? Рыжие? Заносчивые? Стервозные?

Резко распахиваю дверь, и Белла внезапно уходит под воду с головой. Я подхожу к ванне, подхватываю ее под мышки и заставляю вынырнуть на поверхность. Белла судорожно втягивает воздух и отворачивается от меня, но я хватаю ее за подбородок и поворачиваю лицом к себе. Глаза красные, а взгляд стеклянный.

Не говоря ни слова, вытаскиваю Беллу из ванны, ставлю на коврик, даже не глядя, как капли воды стекают по ее наверняка великолепному телу. Заворачиваю в большое полотенце и несу в спальню. Укладываю на кровать и сам ложусь рядом, крепко прижимая ее к себе. Мы лежим так довольно долго. Что же в ней есть такого, чего нет в других? Или мой друг Богдан прав: когда находишь ту самую, понимаешь ее без слов? Но как «моей» может быть девушка, настоящее имя которой я даже не знаю?

– Как тебя зовут? ― спрашиваю тихо, проводя губами по раковине ушка.

– Белла, ― отзывается она.

Я хмыкаю.

– И папа поляк.

Отстраняюсь и вижу, как она хмурится.

– Да, ― отвечает, дерзко задирая подбородок. Лгунья. Даже зная ее всего пару часов, я уже вижу, что она лжет.

– Поляки сокращают имя Изабелла до Изы.

– Маме не нравилась Иза, поэтому она начала сокращать на итальянский манер.

– Ты врешь, ― цежу сквозь зубы.

Из ее взгляда тут же уходит тоска, сменяясь уже знакомым мне блеском и вызовом. Она выпутывается из моих объятий и седлает мои бедра.

– Какая разница? ― она легонько пожимает плечами. ― Зачем все это? Я ведь пришла за своими желаниями.