Бестиарий - стр. 7
– Куда вы все едете?! Кому вы нужны?! Уничтожь половину, а то много слишком! – орет брат сквозь наш пьяный гогот.
– Тебя уничтожить надо, говно! – из последних сил огрызаются пожилые пассажиры.
– Был бы здесь мой сын, он бы тебе врезал, выродок! – с трудом выдыхая, говорит жирная тетка.
– А что, сынок бросил мамулю?! – смеялись мы.
Тут громко заверещали ближе к тамбуру. Кто-то лез оттуда в вагон.
– Ой! Ай! Куда лезете?! Осторожно!
– Спокойно, бабуля! Всем места хватит. Пропустите-ка нас во-о-он туда, – на нас показывает толстым пальцем тучный, весь в крупных каплях пота детина в майке и с волосатыми плечами.
За ним еще двое, пощуплее, но тоже побольше нас. Пассажиры, поняв, замолкают и расступаются.
– Слышь, долбоебы, сдристнули резко отсюда! – говорит тучный, подойдя к нам.
– Места уступили бабушкам! Быстро! – цыкает второй, и видно, что зубов не хватает.
Третий, лысый и лопоухий, молчит, но смотрит так, как будто хочет в нас свои глаза кинуть. Все трое пьяны, с лиловыми оплывшими рожами. Двое нетучных большими глотками допивают из бутылок пиво. Тучный дергает башкой влево-вправо. Должно хрустеть, но из-за жира не слышно.
– Че, оглохли?! – говорит он.
В вагоне тишина. Брат чуть откидывает голову назад и, глядя тучному в глаза, сквозь плотно сжатые зубы цедит:
– Пошел на хуй!
– Че сказал? – взвизгнул тучный и двинул тело к брату.
Брат успел встать. Тучный метил с размаху в лицо. Брат шатался, тот споткнулся и врезал локтем старушке по уху, та охнула, но стерпела. Брат ему в глаз кулаком ткнул, так что сам чуть не упал. Мы тоже вскочили, перегибаясь через бабушек, почти падая на них, стали вытирать потные кулаки друг об друга. Что тут началось! Женщины завыли, стали виснуть у нас на руках, мужчины, кто ближе, тоже потянули к нам бледные кулачки со вздувшимися венами. Все против нас! Мне в висок прилетел морщинистый нопасаран от сушеного дедка в зеленом берете набекрень. Слабо, по-стариковски. Руку брата, летящую в мокрую рыхлую цель, какой-то старик перехватил всем своим телом.
– Вы чего, офигели, клопье! – орал брат, пытаясь вырваться из цепких рук.
– Че сказал, сука, че сказал? – сипел тучный, наваливаясь на брата всей тушей.
Чинарик уже упал и исчез под грудой тел. Молль сидел на скамейке, закрыв голову руками, его обрабатывал лысый. Лопоухий лез через сумки ко мне. Судя по агрессии, мы приговоренные, это суд Линча! У лопоухого текла изо рта слюна. Я ему проигрывал в весе и величине кулаков. Я сунул руку в рюкзак и достал длинный кухонный нож, прихваченный на всякий случай с дачи.